Декамерон по-русски
Шрифт:
– Все-все? Да ладно! – не поверила язва Трошкина. – А что такое логарифм?
– К черту логарифм!
– Шелл гоу ту зэ дэвил, ту хэлл! – уточнил маршрут посланного логарифма высокообразованный попугай.
Зяма демонически захохотал.
– Зямка, не отвлекайся, потеряешь из виду «Пежо»! – всполошилась я, заметив, что за разговором мы несколько отдалились от преследуемого объекта. – Ребята, мы обязательно должны проследить за ним до самого конца!
– Но не до конца жизни, надеюсь? – ойкнула Трошкина, вжимаясь в спинку кресла: Зяма добавил газу и в режиме слалома обгонял впереди
– Смотря чьей, – прошептала я.
В предсказательницы я никогда не метила, но сегодня, определенно, чувствовала, что тоже могу видеть если не будущее, то прошлое.
– Слушай, Алка! Сейчас сама все поймешь. В сумке Димчика лежит розовый мохеровый свитер! – многозначительно сообщила я подружке, чтобы она тоже могла попрактиковаться в ясновидении или в логике – как ей угодно.
– Ну и что, что свитер? Все правильно, прогноз погоды обещает на завтра сильное похолодание, – безразлично припомнила Алка.
– Фи! – услышав мои слова, скривился модник Зяма. – Розовый носили в позапрошлом сезоне! Нынче в моде баклажан и гнилая зелень.
– А под розовым свитером лежит что-то из серебристого меха, – добавила я.
– Жилет, – уверенно сказал Зяма. – Мужские меховые жилеты – писк сезона!
– Ну, не знаю, – протянула я, несколько обескураженная.
Мне-то казалось, что розовый мохер и серебряный мех говорят сами за себя, однако я не учла новейших тенденций мужской моды. Алка, впрочем, приняла мою сторону.
– Этот Димчик выглядит натуральным мачо, – поддержала она меня. – Я с большим трудом представляю его в пушистом мохеровом свитере!
– Интересно, а в чем ты его себе представляешь без всякого труда? – моментально взревновал гламурный мачо Зяма. – В душистом нижнем белье?!
– Если бы я увидела, какое в той сумке нижнее белье, сомнений бы не было, – сказала я, имея в виду невнимательно досмотренный багаж владельца «Пежо». – И все же, все же… Сдается мне, господин Скоробогацкий везет в своей сумке не мужскую, а женскую одежду! Вопрос в том, кому он ее везет?
– Ну, мало ли! – хмыкнул Зяма. – У такого видного парня должно быть много подруг, которых ему хочется согреть!
– Как у тебя, да? – теперь уже взревновала Трошкина.
– Тихо, тихо! – попросила я, упреждая назревающие разборки. – Алка, Зяма не в курсе, но ты-то должна понимать, о чем я подумала в связи с подругой Гамлета Офелией, которая, как всем известно, утопилась!
– Ммм?
– Следи за моей мыслью: прогноз на похолодание, розовый свитер и серебристый мех. По-моему, соболь! Значит, дорогущий. Сам-то Димчик явно не олигарх, достаточно поглядеть на его жилище, так что вряд ли серебристые соболя куплены за его счет. Стало быть, у господина Скоробогацкого имеется богатая подружка.
– Имелась! – поправила Трошкина.
– Тело ведь так и не нашли, – напомнила я.
– Постой, постой! – Подружка энергично почесала висок, безжалостно растрепав аккуратный парикмахерский локон. – Да неужели?! Думаешь, он ее… Да?
Она посмотрела на меня большими глазами, и я кивнула, очень довольная произведенным эффектом:
– По-моему, очень на это похоже!
– Он ее – что? – заволновался плохо информированный Зяма. – Какое тело не нашли? Во что вы
– Ты угадал, дело очень даже мокрое, – усмехнулась я. – Но не в переносном смысле, а в самом прямом. Я подозреваю, что тренер Скоробогацкий где-то прячет свою ученицу и любовницу Шурочку Пороховщикову!
– А разве она не утонула? По телику говорили…
– Зяма, ты такой большой мальчик, а веришь всему, что говорят по телику? – уязвила любимого Трошкина. – Крути руль, жми на педали и, главное, держись за «Пежо»! Я думаю, мы скоро все узнаем.
Красный автомобиль уверенно катил прочь из города. Спальные микрорайоны остались позади, сплошной поток машин превратился в пунктирную линию, и Зяме пришлось поотстать, чтобы водитель «Пежо» не заметил нас на трассе. К счастью, алые бока ухоженной тачки Димчика в лучах заходящего солнца на отдаленных поворотах ярко сверкали, так что мы вполне уверенно катили «на огонек». Только один раз, уже в безлюдной сельской местности, мы ненадолго потеряли из виду «Пежо», но вскоре снова нашли его, спрямив путь через высоченный травяной сухостой.
– Как я был прав, купив полноприводную машину! – похвалил себя Зяма, оглянувшись на подобие кривой просеки, оставленное «Тойотой» в полутораметровых дебрях степной полыни.
– Ой, цвете-о-от кали-ина-а в поле у-у-у ручья! – глубоким грудным голосом пропела сотрясающаяся яблонька.
– Парня молодо-о-ого полюби-и-ла я! – фальшиво, но с душой подхватило соседнее деревце.
Всеволод Полонский с ведрами в руках шел по дорожке между рядами фруктовых деревьев, раздавая направо и налево царственные кивки и милостивые улыбки.
В ведрах бугрились на диво крупные темно-красные яблоки сорта «Ред Дилишес» – такие твердые, что не укусишь. На ногах у Всеволода были чужие стоптанные башмаки, сильное стройное тело укрывал от непогоды и жадных девичьих глаз дешевый спортивный костюм китайского производства. В единственном магазине ближайшего к студенческому трудовому лагерю поселка был крайне небогатый выбор одежды и не принимали к оплате карточки «VISA». Гардероб для приблудного Севы добрые люди – студенты собрали с миру по нитке, но он был рад и этому. Пить домашнее вино и тискать девчонок на продавленной койке щелястого летнего домика было гораздо приятнее, чем хлебать баланду на тюремных нарах!
– Серый, стой! – Севу догнал сосед и приятель Мишка. – Еще два ведра соберешь? Для тети Мани с хуторка!
Мишка подмигнул, и Сева понятливо ухмыльнулся. Хуторянка тетя Маня производила натур-обмен собранных в колхозном саду яблок на самодельное фруктовое вино по курсу «ведро за пол-литру». По вкусу теть-Манино пойло сильно уступало любимому Севиному «Пино Блан», но эффект производило запланированный. Споив несговорчивой девчонке всего одну кружку теть-Маниного винца, можно было твердо рассчитывать на тет-а-тет с разговором, берущим за душу, после чего вполне реально было взяться и за тело. А по податливым девичьим телам Мишка, едва вернувшийся в институт после службы в армии, стосковался так сильно, что готов был бегать с полными ведрами яблок за два километра на хутор Маркса хоть каждый вечер.