Декамерон шпионов. Записки сладострастника
Шрифт:
Воробьев, выслушав эту тираду, поморгал, с трудом переваривая информацию. Наступила неловкая пауза, и Дженкинс даже подумал, что неплохо повторить речь в более доступной для русского форме, более отчетливо выговаривая каждое слово.
– Я не прошу политического убежища и не хочу ни с кем сотрудничать, – вдруг сказал Воробьев и снова замолк, словно впал в транс.
– То есть как? – оторопел шеф.
– Я ничего не хочу! – грубо сказал Воробьев.
– Может, вас вернуть обратно в дипломатический ящик? – не без юмора заметил Джордж, находившийся в кабинете.
– Нет, я останусь в Лондоне и буду жить со своей женой и сыном, – ответствовал
– И какой у вас будет статус?
– Я не хочу отказываться от советского гражданства.
– Конечно, это ваше личное дело… однако…
Дженкинс закурил трубку, заявление повергло его в смятение, этого он никак не ожидал, и интуиция подсказывала ему, что этот негодяй принесет еще массу неприятностей. Ох уж эти русские! Он почему-то вспомнил героев Достоевского, жгущих деньги, непредсказуемого князя Мышкина и прочих кретинов, слабо понимающих нормы западной жизни. Он подошел к Воробьеву и ласково потрепал его по плечу.
– Сейчас вам надо отдохнуть. В интересах безопасности мы временно поместим вас в квартиру с нашей охраной. Думаю, вам и Джейн следует подыскать новую квартиру – я уверен, что КГБ не успокоится и попытается отомстить.
Дженкинс пожал русскому руку, отпустил в сопровождении Джеймса Барри и прошел в свой кабинет, где выпил полный стакан скотча, кляня Воробьева последними словами. Ну и кретин! Правда, опыт подсказывал, что вода камень точит и время лучший целитель, ставящий все на свое место. Он побарабанил пальцами по столу и предложил Джорджу навестить Джейн, обрисовать ей сложившуюся обстановку и попросить повлиять на своего возлюбленного в нужном для правительства Ее Величества направлении. Джордж, совсем недавно переживший унижения во время беседы со смотрителем, не пришел в восторг от этого задания, но служба есть служба, и на следующий день он купил букет хризантем и бодро направился на Бакстоун-гарденс.
Начало не предвещало ничего хорошего: во дворе он наткнулся на Барбару, которая давно уже его простила и пребывала в убеждении, что он ее преследует, добиваясь счастья прошлых дней.
– Какие чудные цветы! Спасибо! – сказала она нежно и протянула руки к букету.
Джордж засуетился, шаркнул ногой, спрятал за спину букет и улыбнулся.
– Извини, Ба, я не к тебе. Тут живет мой приятель, у него сегодня день рождения…
Ответ был достаточно глуп и привел Барбару во вполне законную ярость: сощурив глаза, она закатила своему бывшему любовнику такую пощечину, что он чуть не рухнул на землю. Подождав, когда рассвирепевшая тигрица удалится, Листер решительно двинулся в апартаменты Джейн, отметив про себя, что неприятности имеют обыкновение бежать гурьбой друг за другом. Джейн встретила его с сыном на руках и милостиво приняла букет. Лицо ее, как у сфинксов у колонны с Нельсоном на Трафальгарской, ничего не выражало.
– Извините меня, мисс Макдермот, но я из Скотленд-Ярда. Вчера русские попытались насильно увезти в Москву вашего… мужа, вы, конечно, прочитали об этом в газетах. Сейчас он временно у нас, однако существует проблема: он собирается жить с вами и сыном, но не заботится о своем статусе и не хочет просить политического убежища. Не буду от вас скрывать, – Джордж сдвинул брови, – что в холодной войне его жест, пусть небольшой, имел бы определенный резонанс. Все это важно для нашей старой доброй Англии…
Джордж вел беседу улыбчиво и мягко, однако слабо представлял, с каким крепким орешком имел дело. Джейн органически ненавидела любое вмешательство в ее личную
– Во-первых, мы не женаты, и Игорь мне не муж! – сказала она железным голосом. – Во-вторых, я не понимаю, на каком основании Скотленд-Ярд вторгается в мои дела и оказывает давление, в-третьих, я немедленно пойду к своему члену парламента и попрошу его направить запрос правительству по поводу ваших действий, в-четвертых, я направлю письмо в «Таймс»… Мне продолжать?
Уже в начале монолога Джордж понял, что стучится лбом в каменные ворота, и он стал интеллигентно ретироваться, опасаясь, что слова перерастут в истерику с неожиданными последствиями.
– Спасибо, мисс Макдермот. Извините меня за вторжение, – и он побежал вниз по лестнице, в душе проклиная рыжего дьявола.
Что случилось с Англией и ее народом, так любившим свои секретные службы, так лелеявшим их? Или все дело заключается в том, что Джейн – шотландка, а эти дураки со времен Марии Стюарт ненавидят истинных британцев и даже мыслят о независимости? Или просто упали нравы и граждане перестали понимать, что, помогая секретным службам, они укрепляют государство и обеспечивают свою собственную безопасность?
Тем временем продолжались баталии на дипломатическом уровне, на сей раз огонь открыла английская сторона, и совпосол был срочно приглашен на Даунинг-стрит, и все в том же темном костюме с ленинским значком на лацкане предстал перед английским министром иностранных дел. Было ясно, о чем пойдет речь, однако, хотя Тенин просил его занять наступательную позицию, он решил не ерепениться, проявить разумную нейтральность и косвенно дать понять министру, что варварские штучки секретной службы, тайно транспортирующей своих граждан в сундуках, ему не по душе. Сделать это нужно было тонко, не дай бог, в Форинофисе сидит какой-нибудь кагэбэшный «крот», который тут же настучит о предательстве государственных интересов.
– Ваши люди из КГБ грубо попирают английские законы, господин посол, – сухо начал министр. – Мы объявляем господина Червоненко персоной нон-грата и требуем, чтобы он покинул Великобританию. Вот вам меморандум, почитаете на досуге.
– Спасибо, – сказал посол. – Мы, конечно, его изучим, однако сразу же хочу заявить, что никакого КГБ в посольстве не было, нет и не будет!
При этом он весьма приветливо и даже с юмором смотрел на министра, который тут же вспомнил собственные слова об отсутствии в Англии контрразведки и позволил себе расхохотаться. Оба поняли друг друга с полуслова.
– Не хотите ли скотча, Павел? – министр был любезным и добрым человеком и не терпел обострения отношений, тем более личных.
– Спасибо, Гордон, – молвил посол, принимая из рук министра виски.
Министр тоже не выносил спецслужбы, чужие и свои, последние даже больше, ибо они за ним охотились, когда он был в оппозиции. Правда, он частенько попивал порт в клубе «Реформ» с руководителем МИ-5, своим школьным другом, но обсуждали они исключительно одну тему: виды и способы выращивания хризантем – оба были заядлые любители и не пропускали ни одной важной выставки этих цветов. Посол и министр больше темы Воробьева не касались, а окунулись в воспоминания о славных днях, когда министр еще был в оппозиции и мог позволить себе съездить с послом на охоту в Шотландию.