Декамерон
Шрифт:
— Запоздалый обед выдался. Анатоль начал кашлять с кровью. Явных признаков заражения я не выявил. — То, что он хотел сказать далее, душило его.
Старик осушил и вторую кружку пива. Чуть расплылся, выдохнул и заговорил:
— Остальные понять не могли, что происходит. Им и в голову не пришла связь тех магов с тварями. Для них заражённые были чем угодно, только не плодами эпидемии. Но я… Я слушал все новости из Города. Много думал. Для меня всё стало ясно, как день.
— Ближе к делу, старик, — подгонял его грубо Джакомо.
И он, и Альдред поняли. Уже поняли,
— Я… я… Мне стало страшно. Анатоль кашлял на них. Значит, на каждого попала слюна. Попала зараза. Я вышел из блока. Запер их в комнате на замок. А ключ — выбросил в кусты. Сам — заперся в блоке по соседству. Они долго стучались и кричали. Тоже стали кашлять, стонать от боли. Оттуда доносились самые разные звуки.
Потом Анатоль… кажется, обратился. Он напал на них. Внезапно всё стихло. Через какое-то время они зашевелились. Клекотали, рычали, верещали. Как звери. Не люди. Выломали дверь. Пытались пробиться ко мне, но я забаррикадировался. Они разбежались.
Головы «Гидры» переглядывались. Альдред поймал на себе осуждающий взгляд капитана Колонны. Джакомо будто бы говорил ему:
«С кем ты спелся? Кого ты защищал? Я же видел, с ним что-то не так».
— Когда я собрался с силами, когда вышел наружу, солнце уже садилось. Вокруг было полно трупов. Но они не один не тронули. Стал искать их. Везде. Сантьяго убежал к юстициарам. Сбросил его в ров. Остальные скрылись в Башне. В потёмках… Много еды, мало света. Безопасность.
Альдред вздохнул. Он не мог поверить своим ушам. Чисто по-человечески новобранец понятия не имел, как относиться к поступку Марио Валентино. С точки зрения Церкви он — клятвопреступник. Значит, заслуживал смерти. А с другой стороны, инфекция уже пожрала его боевых товарищей. Рано или поздно они перегрызли бы друг друга. И он бы пополнил число каннибалов наряду с ними.
— Я… — Старик тихо плакал. Голос его дрожал. — Я плохой человек. Я знаю. Мне нет прощения. Но… так хотелось жить. Все годы в Инквизиции я рисковал головой. Но здесь… здесь и рисковать было не за что.
Его поток сознания прервал Джакомо.
— Ты не просто плохой человек, старик. Ты отступился от идеалов Инквизиции. Зашёл слишком далеко. Мне плевать, будешь ты исполнять приказ, который тебе дали, не будешь. Мелкая сошка вроде тебя не является приоритетом Корпуса здесь и сейчас. Но учти, когда мы покончим с Культом, с этой заразой и Свет и Тьма знают, с чем ещё в этом сумасбродском Городе, Инквизиция придёт за тобой. Так или иначе.
Он встал и вышел из-за стола. Валентино и Колонна встретились взглядами. Старик тихо плакал. Альдред скрестил руки на груди. Свернул сознание, обуреваемое тысячей и одной мыслью. Не сейчас.
— Ты бездумно обрёк своих сослуживцев на смерть. Жди или вешайся. Но всё то, что ты нажил за эти годы, аннулируется. Я тебя выслушал, и я обо всём позабочусь. Твои родные не увидят и сольдо. А ты просто сдохнешь.
Шатун мало понимал, о чём шла речь. Но даже он покачал головой. Навряд ли наёмник сопереживал хоть как-то судьбе миротворца. Просто считал, что
Марго опешила, не зная, что и думать, что и делать.
Нико помолчал, после чего проронил нерешительно:
— Капитан…
— Собираемся, народ. Нас ждёт Акрополь. Нечего об эту блоху руки марать.
Альдред хмыкнул недобро, вставая одним из первых.
«Нельзя судить о человеке слишком рано. И всё же, в Джакомо делла Колонне я не ошибся. Он и Радован Модрич — как две капли воды. Яблоко от яблони. Оба кажутся расхлябанными, но, когда под угрозой оказываются интересы и идеалы Инквизиции, они обращаются кровожадными тварями, которые плевать хотели на стороны медали.
Если у них имеется полнота власти, чтобы пресечь или наказать оступившегося, что первый, что второй молчать не станут.
Знала ли сестра Кайя о змеином гнезде, куда хотела подтолкнуть меня? Конечно же, знала. Быть может, она думала, что я адаптируюсь. Найду своё место среди этих гадюк. Ведь говорят, с волками жить — по-волчьи выть. Чушь.
Я если и понял хоть что-то, лишь одно: мне с Инквизицией не по пути. Теперь уж точно. В который раз убеждаюсь: тут люди — просто ресурс. Оступишься — пеняй на себя. Сдохни, пытаясь дорваться до баснословных сумм на ассигнации. Останься калекой, получи свои деньги, которые навряд ли вернут тебе истинное счастье.
Продолжаться так больше не может. Пора уходить…»
— Мне жаль, — проронил Альдред.
Валентино стало совсем плохо. Он до последнего сдерживал кашель, как вдруг захрипел и зашёлся в приступе. Задыхаясь, бедный старик выхаркал очередной кровавый сгусток. Прямо на глазах персекуторов. На стол.
Но всё бы ничего, если бы не черная примесь в багровой слизи. Густая, шипящая. Будто сода в воде.
Никколо Гараволье, как человеку, имевшему практику врачевания, не понравилось то, что он видел. Даже слишком. Алхимик в ужасе отпрянул. Вслед за ним, как заколдованная, из-за стола выскочила Марго. Шатун отошёл в тень блока.
— Он заражён! — бесновался укротитель
Джакомо глумливо прыснул смехом и бросил старику:
— Скажи, миротворец. Стоило оно того? Какой смысл было бросать своих товарищей умирать, если и твоя песенка уже была спета?
— Мы же с ним ели за одним столом. Дышали одним воздухом. — Марго впала в самый настоящий ступор.
Персекуторов было не узнать. Как зараза, от одного к другому передавалась паника. Правда, на неё каждый реагировал по-разному. Альдред боролся с всеобщим безумием, приговаривая:
— Хватит. Всё. Достаточно.
— Твою мать, точно! — подхватил Нико. Услышав чересчур много про минеральную инфекцию, вёл он себя ипохондрически. — Что теперь будет с нами?
— Уходите. Просто уходите, пожалуйста! — молил Марио.
Миротворец выглядел худо. Стал бледен, как смерть. Кашлял и задыхался. А глаза при этом его потеряли былой чёрный цвет.
— Свет и Тьма миловали тебя, еретик, — потешался Джакомо. — Интересно, куда же тебя они определят, если ещё и мы по твоей вине подохнем от заразы? Ублюдок.