Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)
Шрифт:
Я вопросительно глянул на нее, не до конца, б…ь, уверенный, она пожала плечами.
– Не знаю, но ты не должен винить себя за такое, – сказала она. – Я имею в виду, у нее же хватило ума заняться с тобой сексом.
Я хихикнул и игриво подтолкнул ее локтем.
– Фу, Белла, – заявил я, – от этого мне точно стало лучше.
Она покраснела и засмеялась, снова возвращаясь вниманием к бумажке.
– Хорошо, может, ты и навредил некоторым из этих людей, но, брось, Таня Денали? Что ты ей сделал?
– Я обманул ее, – сказал я, пожимая плечами.
–
– Если ты так говоришь.
– Говорю, – ответила она, продолжая изучать список. – А Билли Блэк? Почему он тут?
Я одарил ее недоверчивым взглядом, она как никто знала, что я ему сделал.
– Я сжег его дом и едва не прикончил его сына, Белла.
– Да, но ты заплатил за это, – парировала она. – Он получил новый дом. А ты держался подальше от резервации.
– Это все сделал мой отец, а если ты помнишь, моя задница все-таки побывала в резервации, – сказал я. – Б…ь, я никогда не извинялся перед ним.
– А ты хочешь извиниться? – спросила она, приподнимая брови.
– Да.
– Тогда ладно, – сказала она. – И зря ты занес в список Джейкоба. Ты же не сможешь извиниться перед тем, кто уже мертв. Как и твой отец. Что, по-твоему, ты сделал отцу?
– Я даже не знаю, с чего начать, – промямлил я.
– А я уверена, что он давно тебя простил, – сказала она.
Она напряглась, прочитав следующие несколько имен, а потом нахмурилась.
– Постой, почему я в списке?
– Потому что я причинил тебе боль, – тихо сказал я.
– А теперь ты смешон, Эдвард Каллен, – жестко сказала она. – И твои братья? И Элис с Розали? Ты слишком строг к себе.
– Нет, – я засмеялся, хоть мне и не было смешно. – Я еще даже не внес в список тех людей, которым причинял боль после инициации.
Она вздохнула и протянула список мне, качая головой.
– Мы все совершаем поступки, которые делать не стоило, но иногда мы просто должны. Это больно, когда людям плохо из-за нас, но это жизнь, и если бы подобное не происходило, мы бы не замечали хорошего. Понятное дело, что ты обидел многих. Тех, чьи вещи ты портил, девушек, которых обманул, парней, с которыми был жесток… я понимаю, почему ты хочешь извиниться. Ты был легкомысленным и делал это, не думая. Но вина не должна контролировать тебя. Ты мучаешь себя, как мучил других. От этого легче не станет. Или они, или ты, ты просто защищался. Я так это вижу. Может, достаточно?
Пока она говорила, я сложил лист и засунул его в карман.
– Не знаю, – правдиво ответил я.
– Должно быть, достаточно. Ты не можешь провести остаток жизни, пытаясь исправить все плохое, что делал в прошлом, так ты пропустишь то хорошее, что ждет тебя в будущем, – ответила она, поднимаясь.
Она пересекла лужайку и залезла в почтовый ящик, изучая его содержимое. Она достала оттуда что-то и вернулась назад, присаживаясь рядом. Несколько минут мы сидели в тишине, она смотрела на письмо, которое было похоже на открытку,
Вскоре раздалась телефонная трель, и Изабелла подскочила, быстро забегая в дом. Дверь за ней громко хлопнула, и я поежился, поднимая со ступеньки письмо, которое она уронила. Я глянул на марку и ухмыльнулся, заметив пальмовое дерево на пляже. Сверху было написано «Оушенсайд, Калифорния» – письмо от Клары.
Она переехала туда год назад с Мэгги – девочкой, которую освободили из рабства Аро. Они знали друг друга еще с поместья Свонов и решили жить дальше вместе, чтобы рядом был тот, кто тебя поймет. Я отдал им часть своего наследства, чтобы они не переживали о деньгах, но Мэгги досталась и часть наличности Аро. Его жена была в тюрьме, отбывая восьмилетний срок за порабощение Мэгги. Ее посадили после того, как Мэгги дала показания, рискуя своей жизнью. Я переживал, что ее, на хер, убьют, но Алек ответил, чтобы я успокоился. Мэгги не выдала секреты организации, и Алек сказал, что в этом есть и моя заслуга – я был с ней добр.
Изабелла вернулась через несколько минут, дверь вновь хлопнула, и села рядом.
– Это была Эсме, – сказала она, забирая у меня открытку. – Она хотела узнать, как мы устроились.
Устроились. Через шесть недель после свадьбы Алек, наконец, официально отдал мне Вегас. Мы с Изабеллой упаковались и наняли грузовик, чтобы перевезти вещи. Мы хотели облегчить мое расписание, чтобы мне не приходилось часто оставлять ее. Я знал, что она рада уехать из Чикаго, сосредоточения жестокости, ей не нравилось, что ее постоянно сопровождает охрана. Я чувствовал вину. Она оставила там семью, людей, которых любила, и она будет скучать по ним. Б…ь, я тоже буду скучать. Там остались дети, к которым она привязалась, ей пришлось уйти из школы, бросить программу по рисованию, которая ей нравилась. Она вела себя так, будто это ерунда, но я-то знал, что она многим жертвует ради меня.
Я сказал ей, что она сама может выбрать место, куда мы отправимся. Я ожидал, что она остановится на южной части Калифорнии, она уже была в этом штате, и там жила Клара. Поэтому меня ошеломило ее решение поехать в Блу Даймонд, штат Невада. Это был маленький городок в тридцати минутах езды от Лас Вегаса, и под маленьким я, б…ь, подразумеваю «крошечный». Он был в два раза крупнее Форкса, но жителей там было в десять раз меньше – около трехсот человек. В старшей школе собрались еще большие мудаки, чем жили в Форксе, кроме заправки и полицейского участка там больше ни хера не было. Только деревья, дороги и поля с одинокими домами.
И именно это нам было нужно. Изоляция. Она нашла способ подарить нам чертов пузырь, где мы можем быть просто собой, но на этот раз мы были умнее. Мы знали, что остаемся частью окружающего мира и всегда ей будем.
– Ты сказала Эсме, что я грохнул решетку на двери? – спросил я, глядя на Изабеллу.
– Нет, – она закатила глаза, – я сказала, что мы хорошо адаптируемся.
– А тебе тут нравится? – с любопытством спросил я.
Она улыбнулась и кивнула, беря меня за руку.