Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)
Шрифт:
– Ну что, приехали? – снова заговорил голос.
Я опять застонал и, потянувшись к стерео, еще прибавил звук. Басы звучавшей из Айпода песни Тупака вызвали вибрацию динамиков, от которой Белла поежилась. Она потянулась к стерео, но я посмотрел на нее, прищурившись, и, выставив руку, не позволил убавить громкость.
– Что ты, на хрен, делаешь? – спросил я.
Ее глаза немного расширились, и я тут же почувствовал вину из-за своей ругани, но Христос… я уже и так был в чертовски плохом настроении, а она лезла к моей музыке.
– У меня от этого звука болят уши, – сказала она, осторожно посмотрев на меня.
Я сухо засмеялся.
–
Белла вздохнула и, отвернувшись, стала смотреть в окно. Краешком глаза посмотрев на нее, я почувствовал, как мной овладевает чувство вины. Иногда я был сраным мудаком.
Громко вздохнув, я неохотно повернул регулятор громкости на уменьшение. Белла посмотрела на меня и тихо улыбнулась в знак признательности. Закатив глаза, я покачал головой, поражаясь нелепости ситуации – надо же мне быть такой киской – это просто смешно.
Некоторое время мы ехали в относительной тишине, и я почувствовал себя немного расслабленно, напряжение и гнев, сто сковывали меня, понемногу отступали. Мне совершенно не хотелось пребывать в плохом настроении и превратить сегодняшний день в катастрофу, тогда как он должен был стать особенным. А я и так уже, б…ь, вышел из себя.
Когда я уже почти успокоился и убеждал себя, что, в конце концов, день совсем не обречен на провал, с заднего сидения снова послышался визгливый голос.
– Ну что, мы уже приехали?
Я хлопнул руками по рулю и, не выдержав, взорвался: – Проклятье, Элис! Если ты не заткнешься, я остановлю эту гребаную машину и выкину тебя из нее к черту!
Элис рассмеялась, тем самым еще больше раздражая мои и без того расшатанные нервы, так что мне пришлось покрепче ухватиться руками за руль и попытаться утихомирить себя.
– Ты такой нервный, Эдвард. Я лишь хотела узнать, на месте мы или еще нет, – весело сказала она.
Я застонал.
– Оставь меня в покое! Разве, б…ь, похоже на то, что мы уже приехали? – спросил я с раздражением в голосе.
Внезапно кто-то схватил меня за руку и, подпрыгнув от неожиданности, я повернул голову, с твердыми намерениями прихлопнуть того, кто посмел прикоснуться ко мне в такой момент. Но, встретившись с взглядом Беллы и ее сладкой улыбкой, почувствовал, что гнев покидает меня. Она нежно потерла мою руку, скользнув под рукав рубашки. Ее прикосновение послало по моей коже волну искр, а ее тепло заставило меня расслабиться. Я вздохнул и нежно улыбнулся ей – она была такой красивой и была так добра ко мне. Белла определенно стоила всего этого раздражающего дерьма, с которым мне пришлось столкнуться.
– Элис, я реально не понимаю, зачем ты провоцируешь его, – высказался Джаспер, сидевший вместе с ней на заднем сидении. – Ты же знаешь, как легко его выбесить.
Элис пожала плечами. – Это смешно, – заявила она.
Я закатил глаза и уставился в лобовое стекло, стараясь успокоиться. Как героям фильмов удается это дерьмо? Они представляют себе долбаный рай? Практикуют глубокие дыхательные упражнения? Или повторяют про себя фразу «успокойся-на-фиг»?
Сделав пару глубоких вздохов – вдыхая через нос, выдыхая через рот, – я неожиданно ощутил, что напряжение понемногу отпускает меня, и начал думать о всяком доставляющем радость дерьме, вроде Тоблерона, вишневой колы, моего Вольво и фортепиано, травки, водки Грей Гус, но больше всего об Изабелле. Моей девочке. La mia bella ragazza.
Переведя
Почти на минуту я забыл, что для того чтобы думать о счастливых моментах, мне приходилось напрягаться – когда я посмотрел на Беллу, они, казалось, невольно заполнили мои мысли. Но, конечно же, долго это дерьмо не могло продолжаться – я не был в числе таких счастливчиков. Как только я окончательно успокоился и расслабился, а мое дыхание выровнялось, она, б…ь, начала все это дерьмо сначала.
– Девяносто девять бутылок пива на стене, девяносто девять бутылок пива, бери одну и передавай по кругу, девяносто восемь бутылок пива на стене, – визжала Элис.
Я громко застонал, снова раздражаясь, а Белла захихикала. Я посмотрел на нее и нахмурился, слушая, как Элис продолжала свою серенаду о проклятых бутылках пива на стене. Я не любил пиво, так зачем я должен слушать это дерьмо о чертовых бутылках на стене?
– Что-то смешное, Белла? – спросил я.
Она снова захихикала, пытаясь сдержать смех, потому что знала, что я раздражен, и пожала плечами, а на ее щеках появился румянец.
– Это смешно, Эдвард, – сказала она.
Я сдвинул брови. – Ты считаешь это дерьмо смешным? – спросил я, дернув головой назад, туда, где Элис громко пела про девяносто девять бутылок пива.
Джаспер начал подпевать ей, и я снова застонал, качая головой.
– Да, – подтвердила Изабелла. – В смысле, я слышала, что люди поют во время поездок и все такое, но не думала, что они на самом деле так делают.
Я уставился на нее, сразу ощутив себя чертовски виноватым. Конечно, это дерьмо казалось ей забавным. У Беллы никогда не было шанса просто подурачиться и вести себя по-детски. У нее не было возможности побыть ребенком. Этот день должен был стать именно таким. Предполагалось, что он станет приключением, мы все собрались, чтобы повеселиться и до конца лета совершать всякие безобразия. Для моих братьев это лето – последнее перед колледжем, для нас с Элис – лето перед началом учебного года, когда нас опять начнут пинать под зад. Черт, для Изабеллы это было последнее лето, когда она была вынуждена жить в доме с несколькими ублюдками и делать за них всю эту треклятую работу.
Но мне никогда не приходило в голову, что это было не просто последним летом Изабеллы. Оно было чем-то бoльшим, потому что, по сути, было ее первым летом. Первым шансом на веселье и приключения, на путешествия и на прочее дерьмо вместе с друзьями. Да у нее даже друзей никогда раньше не было. А я порой был таким проклятым ублюдком.
– Безусловно, tesoro, если ты считаешь это дерьмо забавным, то давай, пой, сколько твоей душе угодно, – сказал я, пожав плечами.
Она широко улыбнулась и тут же начала подпевать Элис и Джасперу своим нежным и сладким голоском. Она не была, б…ь, лучшей в мире певицей, но ее голос хорошо вписался в этот микс, улучшая песню. Их пение продолжало трепать мне нервы, но я изо всех сил старался подавить свое раздражение. Счастливые моменты, Каллен… думай, твою мать, о счастливых моментах.