Дела эльфийские, проблемы некромантские
Шрифт:
— Меч на пол. — Ряды гвардии раздвинулись, и вперед вышел начальник королевской охраны.
Я скривился и швырнул железяку так, что у всех окружающих в ушах зазвенело.
— Хорошо же ты служишь короне.
— Корона принадлежит светлым эльфам, — бесстрастно отозвался тот, кто поклялся жизнью защищать королевскую семью. — А не выродкам и плебеям вроде вас двоих. Заковать его и поставить на место дверь. Я доложу герцогу.
Глухо клацнули стальные кандалы. Гвардейцы еще несколько мгновений потоптались в камере, почему-то старательно отводя от меня глаза, затем повозились с дверью и наконец оставили нас с Велом
— Ты идиот, — обреченно прокомментировал брат.
— А ты в этом когда-нибудь сомневался? — усмехнулся я.
Видеть Велимира в таком состоянии было дико. Он исхудал, сквозь изодранную одежду проглядывали синяки и ссадины, лицо разбито. Но взгляд не потух и в данный момент светился дикой злостью на непутевого младшего брата.
— О чем ты думал?!
— О том, что тебя надо вытащить.
— Удачный план, ничего не скажешь. Теперь мы оба сдохнем.
— Сотней лет раньше, сотней лет позже… — С определенных пор к смерти я стал относиться философски.
Вел только закатил глаза и замолк. Наверняка готовил для меня яростную воспитательную речь. Однако озвучить ее он не успел. Нас решил навестить его сиятельство герцог Аланон собственной персоной. Увидев меня, он расплылся в довольной улыбке:
— Рик, какой приятный сюрприз.
— Вы уверены? — холодно отозвался я. — Потому что наши точки зрения по данному вопросу расходятся. Впрочем, и не только по нему.
— Я, конечно, всегда был о тебе невысокого мнения, но на этот раз по глупости ты превзошел сам себя. Я ожидал тебя как минимум в компании той магички, которая так удачно вытащила тебя из Талиона.
— Мне не привыкать разочаровывать окружающих.
Герцог приблизился ко мне вплотную. Захотелось хоть как-нибудь врезать по этой мерзкой самодовольной физиономии. За нос его, что ли, укусить?
— Что ты, Рик, я рад. Правда, рад видеть тебя здесь. Теперь наконец можно завершить эту затянувшуюся историю с пришествием к власти тех, кто ее недостоин.
— Ты считаешь достойным себя? — Вел отвлек внимание герцога, так что моим мечтам о его покусанном носе не удалось сбыться. — Народ тебя не поддержит.
Бывший Первый Советник притворно вздохнул.
— Увы, народ глуп. И именно поэтому ты, выродок, до сих пор жив, как и твой темный братишка. Но знаешь, когда послезавтра его казнят за покушение на твою якобы королевскую душонку с целью захвата власти, а ты сам спустя пару недель скончаешься от мучающей тебя уже несколько месяцев лихорадки, в твоем завещании чудесным образом наследником буду значиться я. Тогда народ не станет сильно возражать, как ты считаешь?
Вел был ошарашен. Даже я отчасти тоже, хоть и предполагал нечто подобное, когда Киа сказала, что у герцога планы на мою смерть.
Аланон от души насладился произведенным эффектом, затем со словами «давно мечтал это сделать» врезал мне по челюсти кулаком и тростью в живот, так что у меня в глазах потемнело и я повис на цепях, и удалился.
Послезавтра меня казнят. Отлично.
Все то время, что мы провели в камере, брат со мной не разговаривал. Обиделся. Я не оправдал его надежды на спасение. Мое спасение. Пока я не висел на соседней стенке, он хотя бы утешал себя тем, что я жив и свободен. Я тоже молчал. Разве есть что-то, что нужно сказать за один день, если это не было сказано за всю жизнь? Ему будет не легче, если он
— Прости, Вел, я не мог иначе.
Его плечи дрогнули, но он так ничего и не сказал.
За мной явились чуть позже. Начальник королевской гвардии лично. Какая честь!
Меня отковали, но по традиции намертво связали руки спереди веревкой из коры норта. Разорвать такую невозможно, только перерезать и то не каждым ножом.
— Слышишь крики? — Он зло ткнул меня в спину рукоятью меча, заставляя двигаться вперед. До меня долетал смутный гул, но я не придал ему особого значения. — Со вчерашнего дня по всем улицам трубят о принце-предателе. На твою казнь пришла посмотреть половина города, и сейчас они орут, чтобы увидеть это поскорее. Что, любит тебя твой благодарный народ?
— У нас с ним запутанные отношения, но одно я знаю точно: вот ты мне определенно не нравишься. Кстати, знаешь, как в загробном мире поступают с такими клятвопреступниками, как ты? Вырезают их лживое сердце и скармливают его бесам по маленькому кусочку на протяжении всего дня и каждый день. Сведения из первых рук, можешь не сомневаться.
— Даже если это и так, — эльф пронзил меня долгим насмешливым взглядом, — я в отличие от тебя окажусь там еще очень не скоро.
Все было на редкость торжественно. Даже приятно умирать в такой обстановке. Не то что от случайного обломка дерева где-то в лесу в компании полусумасшедших созданий. Меня вывели через центральные ворота на главную площадь, посреди которой установили добротный деревянный помост с отполированной по такому случаю плахой, блестящей на солнце. Между помостом и дворцом выстроился двойной ряд гвардейцев, сдерживающих вопящую толпу, еще один окружал всю площадь по периметру.
При моем появлении вопли усилились. Судя по выкрикам, далеко не все присутствующие были уверены в моей кровожадности, так что тухлых яиц и помидоров охране досталось даже больше. Но, возможно, только потому, что они меня прикрывали со всех сторон. Особенно колоритно скорлупа и вонючий желток смотрелись в тщательно уложенной прическе командира.
Меня возвели на эшафот и повернули лицом к дворцу. Ложа, нависающая над воротами и предназначенная для торжественного обращения короля к народу, не пустовала. В центре на троне восседал Велимир. Брат был бледен как смерть, его руки безвольно лежали на подлокотниках, а взгляд устремлялся в пустоту. За его спиной стояло четверо гвардейцев, а справа — Первый Советник, чтоб его хриссы сожрали. Он торжественно поднял руку, на которую, впрочем, никто не прореагировал. Тогда раздался удар гонга, и толпа притихла.
— Riktimiann Dorian Alven-Vil’lare, вы обвиняетесь в покушении на жизнь нашего всеми любимого короля с целью незаконного завладения троном. Наказанием за государственную измену и попытку нанесения тяжкого вреда лицам королевской крови является лишение всех титулов и незамедлительная смерть. Приговор привести в исполнение.
Зазвучали барабаны. Мерные глухие удары постепенно наращивали темп и интенсивность. Толпа окончательно притихла. Меня поставили на колени перед плахой. В тот краткий миг, когда меня никто не удерживал, я поднял взгляд в небо, где с пронзительными криками над площадью кружил беркут, и усмехнулся.