Дела магические
Шрифт:
– Значит, я и правда похож на Нарам-Цадека...
Нарам-Цадек, настоящий ведущий программы "Добрый вечер, Тель-Рефаим", был лощеным красавчиком, чья физиономия улыбалась с большей части рекламных щитов Тель-Рефаима.
Относительно возможностей телевизионной карьеры сыщик думал ровно десять минут. Именно столько времени потребовалось ему, чтобы обогнуть главное здание комплекса и оказаться рядом с домом престарелых - вычурным зданием, напоминавшим гигантский старинный корабль, вернее, ковчег Утнапиштима. В этом ковчеге, на первом его этаже располагались покои старой (в прямом и переносном смысле слова) знакомой Ницана, весьма знатной
Остановившись у широких ступеней, ведших в просторный вестибюль самого дорогого в Тель-Рефаиме приюта, он решил прежде посетить небольшую квадратную площадку в центре виноградной плантации. Визит вежливости высокочтимой госпоже Шульги и выслушивание очередных новостей из жизни "обломков былого величия" - состарившихся аристократов Тель-Рефаима, Ниппура и Ир-Лагашта, составлявших основную массу постояльцев, - могут немного подождать.
Тут частный детектив невольно поежился, вспомнив старую истину насчет того, что преступника всегда влечет на место преступления. Постаравшись убедить себя, что причина его влечения к винограднику совсем другая, Ницан все-таки осторожно огляделся по сторонам и облегченно вздохнул. Никаких соглядатаев, приставленных полицией, в окрестностях не наблюдалось.
Собственно говоря, тут вообще никого не было. Совершенно случайно Ницан выбрал весьма удачное время для своего приезда: во-первых, сейчас шла самая длинная по времени литургия в храме Анат-Яху; во-вторых, целители и смотрители приюта только что закончили утренний осмотр и собрались для обсуждения его результатов в специальном помещении; наконец, в-третьих, сельскохозяйственные работы в связи с близившимся праздником были прекращены, так что шансов столкнуться с кем-либо, способным заорать "Держи убийцу," было не так много.
Деревянные ворота, ведущие на плантацию, оказались незапертыми. Утоптанная дорожка вывела сыщика к давильне под большим навесом, а рядом с навесом как раз и оказалась злосчастная площадка, показанная Ницану Лугальбандой.
Судя по обилию плетеных ивовых корзин, валявшимся в полном беспорядке, сюда свозился собранный виноград. Затем его перебирали и отправляли под пресс. Именно здесь, по словам мага-эксперта, полицейские нашли труп младшего жреца Сивана.
Точно посередине покрытого битумом квадрата.
– Тут, стало быть...
– пробормотал Ницан себе под нос.
– Тут его убили... Понятно. А полицейские патрулировали по трассе. И увидели...
– он посмотрел в сторону междугороднего шоссе, соединявшего храмовый комплекс с городом и озадаченно почесал
Ничего не могли увидеть полицейские с трассы. Высаженные вдоль обочины апельсиновые деревья тянулись до самого Тель-Рефаима и полностью скрывали от проезжавших происходящее на площадке. От магистрали можно было еще рассмотреть голову и плечи стоящего человека, но заметить лежащего - никак. Чтобы обнаружить труп, полицейские должны были приблизиться к самому краю площадки, к линии кустов. Для этого им следовало оставить машину на трассе (путь был перекрыт оградой), перелезть через ограду или пройти так же, как только что прошел сам сыщик - через центральные ворота, обойдя дом престарелых и подсобные здания.
– Очень странно...
– прошептал сыщик.
– Что же вам могло здесь понадобиться, ребята?
Храмовые хозяйства никогда не включались в полицейские маршруты: эти владения являлись экстерриториальными, и действия внутри оград были исключительной прерогативой храмовой охраны. Из чего следует, что полицейские должны были знать совершенно точно: в храме Анат-Яху или рядом с ним произошло нечто из ряда вон выходящее.
Например, убийство. В противном случае им пришлось бы долго объясняться с собственным начальством.
А узнать об убийстве они могли, только если кто-то их вызвал. И выходит...
– И выходит, полицейские были не первыми, увидевшими тело, - вслух закончил Ницан.
– Кто-то другой наткнулся на Сивана. Но почему-то не захотел объясняться с патрулем или стражей. Вызвал их - и исчез...
– он немного подумал.
– Или заставил прийти другим способом...
Солнце припекало, день обещал быть жарким. Ницан снял куртку, перебросил ее через руку. Умник благоразумно прятался в кармане, не высовывался и не выказывал ни малейшего желания сунуть сыщику стакан с очередным пойлом.
Поднявшись по широким ступеням к арочному входу дома престарелых, Ницан осторожно заглянул внутрь. Охранников здесь не держали, использовали охранную магию старого традиционного типа - единственный вид магического воздействия, который допускался в храмовых сооружениях.
Печатей было множество, они гроздью темно-красных барельефов спускались по обе стороны арки, создавая неповторимый кружевной орнамент. Сыщик почувствовал покалывание в подушечках пальцев - так его организм обычно реагировал на близость магического поля.
В глубине просторного вестибюля возвышалась статуя богини Анат-Яху, выполненная из красного дерева и инкрустаций яшпаа. Прекрасное женское лицо с загадочной улыбкой и закрытыми глазами чуть склонялось вниз. Корона, украшенная бараньими рогами, сверкала золотыми пластинами. Одежда богини состояла из тонкого пояса-цепочки - в память о сошествии Анат-Яху в Преисподнюю, когда зловещая Эрешкигаль, Повелительница мертвых, заставила солнечную богиню отдать ей все свои одежды в обмен на право вернуть в Верхний мир Баал-Шамема, растерзанного безжалостными Ануннаками.
В правой галерее послышались быстрые шаги, и Ницан тотчас забыл и о трагической судьбе богини Анат-Яху, и о ее супруге. Он спешно укрылся в нише за статуей богини.
На его счастье, вышедший в вестибюль человек не имел отношения ни к полиции, ни к храмовой страже. Это оказался средних лет мужчина в жреческом облачении и с золоченой головной повязкой старшего жреца на гладко выбритом черепе. Ницан видел его пару раз во время предыдущих своих визитов к приятельнице, и даже вспомнил сейчас его имя - Хешван.