Делай что должно
Шрифт:
Сытые повеселевшие кони гарцевали под седлами, нетерпеливо покусывая удила. Но пустить их галопом по узким и кривым городским улочкам Всадники не рискнули, да и присутствие пешего тролля не располагало к скачкам, так что двигались не слишком быстрым шагом.
До управы, где располагалась ставка Третьего участка, добрались уже затемно. Вокруг было безлюдно, из-за ставен домов, окружавших площадь, тут и там пробивались тусклые лучики света. Около входа в управу чуть мерцала масляная лампа, по крыльцу и коновязи метались призрачные тени. Быстро холодало, в воздухе потянуло ночной сыростью.
Телевар,
– Иду, иду… - наконец откликнулся изнутри заспанный голос, и через несколько мгновений в окошке замигал свет лучины. Дверь со страшным скрипом распахнулась. В дверях показался ражий белобрысый детина в кое-как накинутой рубахе и сползающих портках, которые он придерживал свободной рукой. В его всклокоченные волосы набились какие-то щепки и мелкая труха.
– Ходют тут… - Он осекся - разъяренный тысячник пихнул его в грудь так, что тот отлетел на несколько шагов, с трудом удержавшись на ногах. Чтобы удержать равновесие, ему пришлось широко взмахнуть руками, и обиженная на такое бесцеремонное обращение лучина потухла, недовольно треща. В комнате воцарился почти полный мрак, чуть разгоняемый наружным фонарем.
– Свет!
– яростно рявкнул Телевар.
– Громобой, едрить тебя налево! Обеспечь!
Хлаш вошел в комнату со снятой с наддверного крюка лампой. Та еле горела и нещадно дымила - масло, как видно, было на исходе. Неяркий свет бросал на лица людей резкие колышущиеся тени, заостряя черты лица и делая похожими их на какие-то грубые маски.
– Да кто вы… - начал было детина.
– Смирно!
– во весь голос рявкнул на него Телевар.
– Я новый тысячник Третьего участка! Рапорт, быстро!
– Его лицо дышало таким гневом, что Теомир, потянув Ольгу за рукав, попятился в угол. Та бросила на него быстрый взгляд и последовала за ним.
– Какой рапорт!
– заорал в ответ детина, нимало не испугавшись грозного вида тысячника.
– Сторож я, от воров эту хибару охраняю! Нет тут ваших вояк, разошлись они по домам. Дрыхнут, небось, без задних ног, да уж не моя это проблема! Вот их и ставь по струнке, а меня не трожь! Кстати, - добавил он, насторожившись, - не видел я тебя раньше, да и одеты вы, ребята, не по нашему. Тысячник, говоришь?
– подозрительно уставился он на Телевара.
– Сдается мне, что липовый ты тысячник. Ну-ка, пошли все вон, пока стражу не кликнул! Завтра приходите, там и будете разбираться, кто у вас тыс… Хап!
Не дослушав, Телевар коротко ударил его в живот. Детина согнулся пополам, судорожно ловя ртов воздух. Броша, скользнув вперед, схватил его за волосы и вздернул голову вверх.
– Ты как с темником разговариваешь, мразь подзаборная!
– прошипел он.
– Тебе что, кровь пустить?
– Его кинжал с легким шелестом выскользнул из ножен и прижался к подбородку сторожа.
– Ну-ка, встать прямо и отвечать на вопросы!
– Он сопроводил свои слова ударом кулака по почкам, так что несчастный детина,
– Не бейте, - с трудом выдохнул он.
– Извиняюсь, господин тысячник, не признал. Пустите меня, а то больно волосы!
Повинуясь легкому кивку Телевара, Броша отпустил волосы белобрысого, но кинжал в ножны не убрал, как бы невзначай поигрывая им перед глазами. Сторож испуганно следил за оружием расширившимися глазами.
– Что прикажете, господин тысячник?
– наконец выдохнул он, все еще держась за бок. На его лице блуждала болезненная гримаса - видимо, Броша врезал от души.
– Кто командовал участком до меня?
– резко спросил тысячник.
– Имя, звание, где живет?
– Стипа, - с готовностью откликнулся парень.
– Десятник. Живет здесь, за углом. Только не командовал он, а просто присматривал. Знамо дело, в городе, почитай, из опытных и нет никого, четыре тысячника да воевода, у всех дел по горло…
– Стоп!
– прервал его Телевар.
– Тебя-то как зовут?
– Треп!
– с готовностью отрапортовал тот. Видимо, он все-таки признал Телевара за начальство, поскольку перестал боязливо постреливать глазами на кинжал Броши, начав взамен преданно есть глазами тысячника.
– Это меня еще с детства так прозвали, потому что…
– Вижу, почему, - мрачно усмехнулся Телевар.
– Броша, пойдешь с ним до десятника, потом приведешь обоих сюда. Слышь, дружище, - снова обратился он к сторожу.
– Пойдешь туда и обратно кратчайшим путем. Вздумаешь сбежать - он тебе глотку перережет, а не успеет - разыщу и за измену вздерну. Это я тебе обещаю.
– Его усмешка стала еще шире. Парень громко сглотнул слюну, в его глазах снова появился страх. Он молча кивнул.
– Тогда одна нога здесь, другая там. Стой!
– скомандовал он с готовностью ринувшегося к двери Трепа.
– Свечи или другая справа для света где?
В последних сполохах догорающего масла сторож разыскал в дальнем ящике с десяток сальных свечей и торопливо выскочил в дверь, сопровождаемый угрюмым Брошей. При свете обнаружилось, что управа представляет из себя замусоренную комнату размером две на три сажени, с деревянными лавками вдоль стен, коротким столом в углу и отгороженным железной решеткой закутком в дальнем углу. Под потолком висела закопченная лампа на три свечи с прогоревшим жестяным колпаком, из гнезд высовывались коротенькие огарки.
– Спать ушли, это надо же!
– пробормотал Телевар.
– Шлюхин дом на колесах! Как с жугличи с такими защитничками город еще не взяли - ума не приложу. А у них небогато…
– Районная управа, - пожал плечами тролль, до это молча стоявший в стороне, опершись на свою шипастую палицу.
– Обычно здесь с десяток стражников сидит, в кости играют да пойманных воришек до суда держат. А суд здесь короткий - полсотни плетей, и свободен. Если выдюжишь, конечно. Впрочем, обычно насмерть не забивают. Я только об одном таком случае слышал, но там у палача с вором личные счеты оказались. С женой тот его переспал, что ли.