Delete
Шрифт:
Он зашел в ванную и посмотрелся в зеркало. Его темные с проседью волосы были все еще густыми. Но собственное лицо показалось незнакомым – усталым и постаревшим. Неужели это у него такие глубокие морщины над бровями? Неужели это у него такие впалые щеки? Лишь кривой, слегка приплюснутый нос был неизменным – асимметричный утес, противостоящий натиску времени.
Обычно он не ужинал дома, а перекусывал бутербродом на работе или донером по пути домой. Приготовил суп из пачки и почувствовал себя чужим, сидя за таким большим для одного столом.
Личной жизни у Айзенберга не было. Он предпочитал думать, что она ему
Сейчас он понял, что все время упускал нечто важное.
Подумал, не позвонить ли детям. Михаэлю было уже двадцать четыре, он изучал машиностроение в Карлсруэ. Эмилия, младше брата на три года, училась на санитарку. Она еще жила с матерью в Мюнхене. Их номер он не хотел набирать. И о чем говорить с Михаэлем? Пожаловаться ему на проваленную операцию и выговор от начальника?
Айзенберг включил телевизор и некоторое время созерцал мельтешащие картинки, пока не осознал, что смотрит сериал, который его абсолютно не интересует. Он выключил ящик и подошел к книжной полке. Специальная полицейская литература, мемуары, книги по истории и философии, подаренные ему Ирис много лет назад. Она любила читать и забрала все свои книги, когда они расстались. Как же, черт возьми, давно это было! Несмотря на это, он отчетливо видел ее лицо: пухлые губы, высокие скулы, карие, слегка раскосые глаза, длинные темные волосы.
Он взял в руки книгу, тут же вернул ее на место, открыл другую, однако ничто не привлекло его внимания. Внезапно собственная квартира показалась ему тесной. Наверное, нужно было выйти и выпить пива. Но как без компании? Он мог бы позвать коллегу, Удо Папе например, но тот подумал бы, что Айзенбергу захотелось поплакаться в жилетку. Как же живут другие одинокие люди? Ведь совсем не сложно найти разумное применение свободному времени!
Наконец он решил, что нужно поговорить с кем-то сторонним и выслушать его непредвзятое мнение. После недолгих раздумий он взял в руки сотовый телефон.
– Эрик Хэгер.
– Привет, Эрик. Это Адам.
– Ого, какой сюрприз! Сто лет тебя не слышал!
Айзенберг учился вместе с Эриком Хэгером в Полицейской академии в Мюнстере. После выпуска они продолжали общаться, несмотря на то что их дороги разошлись. В то время как Айзенберг последовал высокому призванию полицейского и поступил на службу в криминальную полицию Гамбурга, Хэгер сразу же попал в Федеральное управление уголовной полиции в Висбадене. Сейчас он был командиром группы прикрытия ФУУП в Берлине, которая обеспечивала безопасность конституционных органов. Айзенберг рассказал своему старому другу о проваленной операции.
– Прости, если утомил тебя своим рассказом, но мне нужно услышать независимое мнение. Что мне теперь делать, как думаешь?
– Вопрос не в том, что тебе делать, а в том, чего бы ты хотел. Если я правильно тебя понял, твой начальник – идиот. Даже если твой приказ и был ошибкой, то…
– Ты тоже считаешь, что я ошибся?
– Я считаю, что это спорный вопрос. Мне самому приходилось принимать решения, в правильности которых я не был уверен. Невозможно знать, что произошло бы, реши
– Нет, не нужно. Я не намерен ему мстить.
– Как знаешь. Но тебе выбирать между конфликтом и бегством.
– На конфликт точно не пойду, – сказал Айзенберг, немного подумав. – Во-первых, у Грайсвальда хорошие связи с сенатором по внутренним делам, он-то и посадил его в кресло руководителя. Во-вторых, я не намерен тратить свое время и силы на игры. На это у меня нет ни амбиций, ни подлости. Я хочу ловить преступников. Это моя работа, и я перестану ее выполнять лишь с выходом на пенсию.
Хэгер засмеялся.
– Я тебя знаю, ты и на пенсии свое дело продолжишь. Но чтобы до нее дожить, тебе придется перевестись в другой отдел.
– Ты меня знаешь, я просто так не сдамся. Кроме этого, дело о синдикате торговцев девушками еще не раскрыто. Мы снова в начале пути.
– Ты вроде моего совета хотел. Вот он: если Грайсвальд не изменит своего отношения к тебе, у тебя не получится накрыть эту шайку, только зря изведешься. Соглашайся на перевод. Ты хороший полицейский и будешь всегда раздражать своего безграмотного начальника. Я взял бы тебя хоть сейчас в свою группу, но нам недавно урезали ставки, а теперь требуют, чтобы мы передали часть своих полномочий Федеральной полиции. Но если хочешь, я подыщу тебе вакансию.
– Даже не знаю. Я боюсь признать себя пораженным.
– Не бойся: тебя гложет то, что Грайсвальд заставляет тебя уйти. Ты бы и сам ушел, но повиноваться его воле – просто не вяжется с твоими представлениями о надлежащем поведении в отношении ублюдков.
Айзенберг задумался.
– Ну хорошо, ты прав. Мне противно выполнять его требования.
– Возможно, на самом деле он этого и не хочет.
– Что ты имеешь в виду?
– Просто подумай. Он хорошо знает тебя и понимает, что ты ему не повинуешься. Предположим, он лишь хотел проучить тебя, но никак не уволить. Тогда его слова о поиске нового места – всего лишь манипуляция, чтобы заставить тебя подчиниться. Ни один начальник не может себе позволить запугать всех сотрудников. Непривычно высокая доля заявлений о переводе в другие отделы бросит тень на него. Каждый должен понимать, кто начальник, но никто не смеет уйти по собственному желанию. Скорее всего, со временем он снова включит тебя в незначительную оперативную работу, делая вид, что облагодетельствовал. Он всего лишь пытается показать свою власть.
– Хм-м. Такое мне в голову не приходило. Должен признать, это в его духе. Но сейчас, как назло, у меня не осталось желания работать под его началом.
– Тем более соглашайся на перевод. Сколько тебе сейчас? Пятьдесят два? Еще совсем не поздно начать сначала. С твоим опытом ты практически в любом отделе сможешь занять должность, на которой будешь приносить пользу. Не исключено, что прямо сейчас где-то ищут руководителя уголовного комиссариата. Чем не вариант для тебя?
– Но я не хочу уезжать в провинцию. А все комиссариаты в Гамбурге укомплектованы.