Дельфинья тропа

Гринева Настя

Шло вечернее шоу. Сережа играл нашу сцену и не сводил глаз с загона. Нам оставалось совсем чуть-чуть, и тут он шепнул – доигрывай и метнулся к загону. Я увидела, что Ванька не справляется, опускается на дно. Сережа влетел в его загон, взял на руки, поднял на поверхность и держал на руках. Дельфины могут дышать только на поверхности, жабр у них нет. У Ваньки уже не было сил держаться. Сережа держал его, гладил.

Мы с Моникой переглянулись. Как всегда, поняли друг друга без слов. Уже все всё поняли. Ванька уходил. Полный зал народа,

шоу в разгаре. Сделать мы уже ничего не можем. Единственное, что можем сделать – не дать людям увидеть, что происходит. Мы играли как никогда. Ирина Ивановна тоже была рядом с загоном. Сережа держал Ваньку на руках. Он опустил голову низко, как будто разговаривал с Ванькой, но на самом деле слезы прятал. Ванька умирал прямо у него на руках. Сережа продолжал гладить уже мертвого Ваньку, чтобы зрители ничего не поняли. Данила быстро подозвал демонстраторов, они сменили Сережу. Он исчез на десять минут, вернулся доигрывать свою роль. Зверики, поняв важность момента, тоже не дурили, доигрывали изо всех сил. После шоу зрителей быстро вывели из зала и перевели в другие бассейны. Сережа опять влез в загон и пытался поднять Ваньку. Витька хотел Серегу вывести из загона и огреб по-мужски. Сережа просто свихнулся. Данила подошел помогать Витьке, они пытались вывести его вдвоем, но Сережа расшвыривал их и не уходил. Парни были крупнее его, но сделать ничего не могли. Дельфины уже кричали в бассейне, метались из стороны в сторону, тоже рвались к Ваньке. Все рыдали. Я больше не могла на это смотреть и шагнула в загон.

– Парни, уйдите.

Я встала напротив Сережи и просто смотрела ему в глаза. Я даже не пыталась подойти близко, это было просто невозможно. Просто стояла и смотрела на него, не отводя глаз. Мы так минут пять стояли, Сережа резал меня сталью своих глаз, но я не сдавалась и не отворачивалась. Потом он как-то обмяк. Вот тогда я подошла к нему, взяла за руку и повела. Он не сопротивлялся. Похоже, он вообще не соображал. Мы ушли в раздевалку, я пыталась заставить Сережу снять мокрый гидрокостюм, у него уже зуб на зуб не попадал, но он не переодевался. Глаза из стальных превратились в стеклянные. Тогда я втолкнула его в душ, включила горячую воду и стояла там с ним, пока он не очнулся. Потом вышла, дала переодеться, а сама побежал в свою раздевалку. Переоделась, вернулась за Сережей. Он сидел и смотрел на дверь пустыми глазами. Глазами человека, которому уже все-равно. Я была как собака поводырь. Взяла его за руку и повела к нему домой. Дома он намахнул стакан водки, потом еще, осталась после нового года, и завыл. Мы так и сидели до ночи – он выл, а я обняла его и укачивала. Так он и уснул у меня на руках. Если честно, то я испугалась. Очень. Испугалась сначала этих пустых глаз, потом этого воя, сейчас я боялась завтрашнего дня. Я устроилась с ним поудобнее, гладила по волосам. Он был сейчас совсем как маленький заплаканный ребенок, уставший от своих слез и уснувший. Меня просто выворачивало от нежности и страха

за него.

Позвонила Моника, спросила, где я. Я рассказала.

– Это хорошо, – ответила мне Моника. – Не оставляй его сейчас. Он может сломаться.

Я сидела рядом с Сережей. Хотела пойти попить чая, попыталась встать, но Сережа притянул меня к себе, положил голову на колени и спал дальше. Так мы утром и проснулись.

Нет, мы не разговаривали. Мы опять смотрели друг другу в глаза.

– Я не хочу туда идти, – наконец сказал Сережа.

Шоу уже закончились, в принципе необходимости не было. Но я понимала, что если он не перешагнет свою боль сегодня, завтра будет еще труднее.

– У тебя кофе есть? Давай я сварю.

– Посмотри на кухне. Не знаю.

– Хорошо. Я сделаю. Но потом пойдем куда-нибудь позавтракаем.

– Я не хочу.

– Я хочу.

Я пошла на кухню и вдруг увидела свою фотографию. С первого шоу. Распечатанную. Я не знаю, почему меня так потрясла эта фотография, но я застыла напротив нее. Сережа подошел ко мне и обнял меня сзади.

–Ну да, -сказал он, – чему ты удивляешься?

Кажется, жизнь стала возвращаться к нему. Я не шевелилась, мне не хотелось, чтобы он отпускал меня. Сейчас мне кажется, что я тогда все решила. Просто переживая горе, ты начинаешь понимать, что и кто тебе действительно дорог. Я так испугалась за Сережу, что уже не готова была отходить от него. Я подумала, ну мало ли что, ну вдруг его завтра не будет. Неважно, совсем или рядом со мной. А я до конца жизни буду вспоминать, что я боялась какой-то фигни. Наверно, он это почувствовал. Зарылся мне в волосы, дыхание обжигало. Я повернулась к нему. Губы были жаркие, руки сильные, но нежные. Держал так, чтобы не выбраться, чтобы не как в прошлый раз. Да я и не пыталась. Меня ноги держать перестали, я поплыла.

Он взял меня на руки и перенес на диван. Так все и случилось. Мы как с ума сошли. Год вот этой подавленной страсти, недопонимания, недомолвок, вся эта наша незавершенность вылились в то, что мы не могли друг другом насытиться. Я плавилась, голова отключилась, меня не было. Он был такой нежный, такой заботливый. У нас все совпадало. Мне даже сложно было поверить, что эти пару месяцев, с нашей встречи после Китая, у него не было женщины – он никуда не торопился. Он долго смотрел на мое обнаженное тело, немного отстранившись. Наверно, пытался сопоставить, каким он его представлял и что оказалось в реальности. Потом начал медленно водить ладонью по всем выпуклостям и изгибам. Изучал меня телесно. Я смотрела на него не отрываясь. Он чувствовал все. Впрочем, как всегда. Медленно вошел в меня, не переставая целовать, и понеслось. Я была счастлива. Не думалось, что за дверями этой квартиры горе, и что нам в него скоро придется окунуться. Вставать не хотелось. Я трепала его волосы. Я получила, наконец, возможность делать с ним все, что я хочу. Он не отпускал меня.

Конец ознакомительного фрагмента.