Delirium?
Шрифт:
Какая разница! Я – здесь живу, я – замечаю, только, что меня интересует, я – иду к своей цели.
Двумя кварталами дальше опять наступило оно.
Уже в который раз очертания знакомой улицы начали терять резкость, становясь зыбкими. Холодный туман выползал из щелей в асфальте, его липкие щупальца хватали за одежду, пытаясь остановить. Небоскребы теперь напоминали загадочных доисторических чудовищ. Я видел другие, какие-то чуждые моему привычному миру, силуэты, которые жили собственной жизнью.
Но прохожие спешили по своим делам, подчеркнуто безразлично уставившись
Как-то я слышал, что каким-то независящим причинам, возможно из-за суперщадящих «точечных ударов», время стало стремительно распадаться, стираются грани. И порой можно увидеть призрачные фаланги античных воинов, марширующие сквозь станции метро, или чешуйчатых ящерообразных, что эволюционировав на десятки миллионов лет раньше «гомо сапиенса», уже прочно заняли трон царя природы. Лишь в далеком будущем Сопротивление пошлет коммандос в верхний меловой период, и развяжет химический геноцид, но вызовет к жизни лишь парадокс, открыв дорогу уничтоженным динозаврами правидам.
А может, все это просто коллективная вяло, но целенаправленно текущая шизофрения.
* * *
Заслышав шум моторов, Синг, чей лоб пересекала ритуальная полоса, осторожно раздвинул стебли кукурузы, держа оружие наготове. Должно быть, его бог танцевал «тандав», ибо в следующую секунду от одного точного выстрела головной фургон, с ненавистным зелено-полумесячным флагом, вильнув, съехал в придорожную канаву, а мозги водителя окаймили аккуратную дырку в лобовом стекле.
Конечно, там были не простофили, не куклы и не кегли для расстрела, и его заметили, и пулеметчик следующего транспорта начал разворачивать турель. Но, более не таясь, вот Синг встал в полный рост и тщательно прицелился. О, оружия для смертника у него имелось в изобилие.
Хлестнула пулеметная очередь, проносясь над головой, и почти сразу лицо в перекрестье оптического прицела откинулось назад, заливаясь кровью. Солдаты повалили из транспортера, падая в придорожную пыль и кюветы, беспорядочно огрызаясь очередями в разные стороны.
Вздохнув, Синг, вынул единственную гранату.
Из кузова транспортера взметнулся всеочищающий язык пламени, шедший на обгон мотоцикл эскорта перевернулся, задетый взрывной волной и осколками. Синг бросился прочь, а сзади слышались крики, да шлепались срезанные пулями спелые початки, порождая в кукурузе ответную ненависть к роду человеческому. Так заканчивалась последняя война за веру.
* * *
В воздухе стоял густой чад от горящей резины и пороха, я брел в нем, почти вслепую. Порой казалось, что рядом проносятся, гудя клаксонами, доисторические машины, толкаются пешеходы в смешных шляпах и дамы в уж совсем невообразимых платьях.
Это была воплощенная Ненависть, это еще не имело ясных форм, но оно могло стать превосходным оружием. Орудием, способным сокрушить тупые головы снующих туда-сюда болванчиков, убить выродков и кретинов, казнить сволочей, оружие, способным защитить от враждебного мира. Все прояснилось, и туман исчез.
Теперь я знал, что делать.
Ибо я стоял посреди долбаной улицы, и в руке у меня – орудие возмездия, что вложил один из ангелов. Напротив – распахнутые двери
Но я прошел мимо.
Если все человечество делиться на произошедшее от Адама и Евы, и эволюционировавшие по средствам многомиллионных мутаций до примата и далее, тогда, где же вы, одухотворенные нездешней, сияющей в ночи искрой? Ау! Отзовитесь! Что-то происходит с мозгом. И взгляд на вещи становиться философским. Пока не смешивается со свинским. Кстати, свинье, лежащей в благоухающей, грязной и сытной луже, так же плевать на весь мир, как и политикам, да и общественным деятелям, прикрывающимся заботой о всенародном благе, у них просто противоположные стороны обитания этой самой лужи. Да и нам, простым, вечно недовольным обывателям, также, по-своему, плевать на все, что невозможно сожрать, выпить до дна, с чем нельзя совокупиться либо утащить в логово. А что можно, но пока не получается – тому мы истово завидуем. Да, с точки зрения свиньи, мир за пределами родимой лужи – какой-то непонятно гнусный, ибо в нем мало сладких помоев, и совсем нет теплой грязи. Хотя, вру. Есть. И предостаточно. И на любой вкус.
Ключевыми словами нашей эпохи являются: отчаянье, зомбирование, духовное спасение и нажива, причем, они абсолютно не рифмуются меж собой.
Я поравнялся с внушительным плакатом, наклеенным поверх частных объявлений, с которого изможденная негритянка приветствовала безучастно торопящихся мимо унылой обвислостью грудей; и «ежедневно в странах Африки от голода погибает…», и т.д. и т.п., номер расчетного фонда и черная дыра за ним. А с выставленных в витрине салона напротив десятков сверхдешевых и сверхплоских панелей, захлебываясь слюнями, отчаянно взывал все тот же гладковыбритый проповедник в накрахмаленной белоснежной рубашке и деловом пиджаке.
– Я пришел к вам с благой вестью: не бойтесь! Ибо не будет ни суда, ни ада! Бог не осуждает, в отличие от людей! Жизнь в страхе ужасна, ибо это не жизнь! Возлюбите ближнего, читайте священные писания, жертвуйте, приходите и не бойтесь…
И жирный дым на горизонте, где над крышами спальных районов с окраин ползет смог из труб гигантских заводов-крематориев. И по колумбариям, этим наследиям «победоносной миротворческой операции», можно бродить часами. Только там – неухожено и почти нечего делать. А в дальних коридорах и тупиках с некоторых пор нашли пристанища бомжи и наркоманы.
А в непокорной Боснии, как много лет назад, вновь рвутся многотонные бомбы, а в Ватикане поют «аллилуйя». Черный паук торопливо бежит по древу, ему глубоко однозначно все это.
Говорят, а, наверное, врут все одно, что когда-то фигуру ангела, венчающего Александровскую колонну в Петербург-Сити, было решено заменить скульптурой обожаемого вождя. Однако на следующее утро ангел непонятным образом вновь вознесся на законное место, а новоявленный кумир бесследно исчез. Паника и аврал. Но так повторилось и со следующей, и еще несколько раз, и каждый – с неизменным результатом. Демонтированный и распиленный ангел воскресал вновь и вновь. Не помогло даже следствие, допросы с пристрастием, расстрелы врагов и саботажников, депортация их семей. Интересно, а случаются подобные чудеса и ныне?