Делириум
Шрифт:
— Как там, у Ханы?
Она всматривается мне в лицо, как будто хочет разглядеть какие-то тайные знаки. Я стараюсь избавиться от очередного приступа паранойи. Тетя не может знать, где я была ночью.
— Отлично, — я пожимаю плечами и пытаюсь говорить как ни в чем не бывало. — Вот только легли поздно.
— Хм… — Тетя по-прежнему держит меня под прицелом. — И чем же вы там занимались?
Она никогда не спрашивает меня об этом, что-то тут не так.
— Ну, как обычно, телевизор смотрели, у Ханы ведь целых семь каналов.
Тут
Тетя отводит взгляд и кривится, как будто случайно глотнула кислого молока. Я понимаю, что она пытается найти способ сказать что-то неприятное, у нее всегда такой кисломолочный вид, когда надо сообщить плохие новости.
«Она знает об Алексе, она знает, знает…»
Стены начинают давить на меня со всех сторон, мне не хватает воздуха.
И тут, к моему удивлению, тетя берет меня за руку и складывает губы в улыбку.
— Ты же знаешь, Лина… так, как сейчас, будет недолго.
Целых двадцать четыре часа мне удавалось не вспоминать о процедуре, и вот теперь это число возникает у меня в голове, оно выскакивает, словно черт из табакерки, и заслоняет собой все вокруг. Семнадцать дней.
— Я знаю… — с трудом выдавливаю я из себя; теперь мой голос наверняка звучит странно.
Тетя кивает и продолжает удерживать на лице свою полуулыбку.
— Я понимаю, в это трудно поверить, но ты не будешь скучать по Хане, после того как пройдешь через это.
— Я знаю.
У меня в горле как будто дохлая лягушка застряла.
Тетя Кэрол энергично кивает, можно подумать, будто у нее голова к «йо-йо» привязана. Ощущение такое, что она хочет сказать что-то еще, что-то, чтобы меня успокоить, но ей ничего не приходит в голову, и мы целую минуту стоим, как приколоченные к полу, и молчим.
Наконец я говорю:
— Пойду наверх, приму душ.
Чтобы выдавить это из себя, мне понадобилась вся моя сила воли. В голове, как сигнализация, все звучит: «Семнадцать дней, семнадцать дней».
Тетя, кажется, испытывает облегчение оттого, что я первой нарушила молчание.
— Хорошо, — говорит она и повторяет: — Хорошо.
Я, перешагивая через ступеньку, поднимаюсь наверх, мне не терпится скорее запереться в ванной. Пусть в доме жара за восемьдесят градусов, [6] я хочу встать под горячий душ и перестать существовать, просто превратиться в пар.
— Да, Лина…
Тетя вроде как придумала, что сказать, но когда я оборачиваюсь, она изучает края полотенца, а на меня не смотрит.
6
По Фаренгейту.
— Надень что-нибудь нарядное. Платье… или те белые брючки, что мы купили в прошлом году. И волосы уложи, не надо, чтобы они сохли сами по себе.
— Зачем все это?
Мне совсем не нравится, что тетя на меня не смотрит,
— Я пригласила на ужин Брайана Шарффа, — говорит тетя таким тоном, будто это случается каждый день.
— Брайана Шарффа? — тупо переспрашиваю я.
Имя такое чужое. Когда я его произношу, у меня во рту вкус железа.
Тетя вскидывает голову и смотрит прямо на меня.
— Он придет не один, — торопится добавить она, — естественно, не один. С ним придет мама. И я, само собой, тоже буду здесь. К тому же Брайан прошел процедуру в прошлом месяце.
Можно подумать, что этим она может меня успокоить.
— Он придет сюда? Сегодня?
Чтобы устоять на ногах, мне приходится опереться рукой о стену. Я совсем забыла о существовании Брайана Шарффа, об этом имени, аккуратно напечатанном в списке рекомендуемых кандидатов.
Тетя улыбается, должно быть, она думает, что я нервничаю из-за предстоящей встречи.
— Не волнуйся, Лина. Ничего страшного не случится. Мы все возьмем на себя, тебе не придется много говорить. Просто я подумала, что вам неплохо было бы встретиться, вы ведь скоро…
Тетя не заканчивает предложение, да этого и не надо.
Нас ведь подобрали друг для друга. Мы ведь скоро поженимся. Я буду делить с ним супружескую постель, буду каждый день просыпаться рядом с ним, он будет прикасаться ко мне, за ужином я буду сидеть напротив него, есть консервированную спаржу и слушать бесконечные рассказы о водопроводе, о плотницком деле или о чем-то еще, что выбрали ему для работы.
— Нет!
Это вырывается у меня против воли. Тетя в шоке — она не привыкла, что я ей перечу. Кто угодно, только не я.
— Что значит «нет»?
У меня пересохли губы. Я понимаю — перечить тете опасно, и еще я понимаю, что это неправильно. Но я не хочу знакомиться с Брайаном Шарффом. Не хочу и не буду. Я не стану сидеть с ним за столом и притворяться, будто он мне нравится. И слушать, как тетя рассуждает о том, где мы будем жить после свадьбы, тоже не стану. Я с Брайаном, а Алекс в это время ждет меня в условленном месте, или стучит пальцами по столу в такт какой-то мелодии, или просто дышит, живет…
— Я хотела сказать… — Мне никак не найти оправдание. — Я хотела сказать… может, в другой раз? Я плохо себя чувствую.
Хоть это правда.
Тетя хмурится.
— Всего один час, Лина. Если ты смогла переночевать у Ханы, то и с Шарффом пообедать сможешь.
— Но… но…
Я сжимаю кулак так сильно, что ногти впиваются в ладонь, и боль возвращает мне способность сконцентрироваться на чем-то конкретном.
— Я просто хотела, чтобы наше знакомство было сюрпризом.
— В этом вопросе не может быть никаких сюрпризов, Лина. — В голосе тети чувствуется раздражение. — Таков порядок. Это твоя жизнь. Брайан — твоя пара. Ты с ним познакомишься, и он тебе понравится, на этом точка. А теперь поднимайся наверх и прими душ. Они придут в час.