Дэлл
Шрифт:
Я покачала головой. Вот шутник! Если бы кто-то сейчас увидел мою каморку, то решил бы, что сюда свозят краденое: всё новое, хрусткое, свежее, разве что без бирок и ценников. Постарался друг на славу, ничего не скажешь.
Примостившись, словно нищий под зонтом уютного кафе, на уголке собственной кровати, я оторопело разглядывала «богатство», прибывшее для того, чтобы бедная одинокая девушка спешно превратилась в сказочную принцессу и покорила великолепного принца. Что за бред? Куда я пытаюсь втиснуться – в чужие джинсы, в чужую жизнь? Новая одежда не изменит
Зря я все это затеяла.
Нахлынувшая прошлым вечером волна оптимизма тактично схлынула туда, откуда пришла, оставив после себя нарисованную на мокром песке циничную усмешку реализма. Нужен ли мне еще один вечер тягостного молчания и обрывочные разговоры ни о чем, лишь бы замаскировать неловкость? Подписанный накануне договор несколько остудил мой романтический пыл и галькой отрикошетил по стеклам розовых очков – в радужной оправе красиво блестели осколки.
Дэлл – привлекательный мужчина, но чужой и совершенно не желающий сближения. Тогда к чему все это?
Уберу я лучше вещи Саймона в шкаф и не буду никому звонить. Налью себе чаю, почитаю журнал мод за позапрошлый месяц, сделаю вид, что всё по-прежнему. Друг никогда не узнает, что я ни разу не надела присланное, а Дэлл не расстроится, если его телефон этим вечером промолчит.
Зашумел поставленный на плиту чайник; солнечные лучи осветили дальнюю стену и сваленный на кровати ворох вещей. Я принялась сооружать бутерброд.
А через несколько минут зазвонил мобильник.
На экране высветился знакомый номер без имени. Я вздохнула, несколько секунд слушала звуки мелодии, затем, пересилив себя, нажала «Ответить».
– Алло.
– Здравствуй, Меган.
– Здравствуй, Дэлл.
– Как твои дела?
– Всё в порядке.
Возникла неловкая пауза, живо напомнившая вчерашний вечер.
Зачем звонишь? Из чувства вины?
В трубке вновь заговорили:
– Хотел узнать, ты уже освободилась?
От жизни – пока еще нет.
– Да, освободилась. Вот только… – я замялась, глубоко вдохнула, бросила взгляд на пакеты с одеждой. – …Я так и не придумала, куда можно пойти, поэтому, может, сделаем перерыв?
Звучало так, будто мы провели вместе по крайней мере года два, просыпаясь и засыпая в одной постели, и надоели друг другу до зубной боли.
Дэлл не смутился и, к моему раздражению, не ответил «отличная мысль», а вместо этого снова удивил:
– У меня есть одна идея. Я подъеду через час, хорошо?
Ответить бы «нет», да вот только кто-то чужой, орудующий моим языком, уже выговорил:
– Хорошо.
Он дал отбой.
Вот черт! Стукнуть бы себя по лбу. Куда меня несет? К новым разочарованиям? Неужели жизнь совсем не учит? Десять минут назад я приняла решение сидеть дома, а теперь почти с восторгом смотрю на обновки!
Но ведь там такие классные джинсы с золотыми пряжками… И ты так хотела попробовать новую тушь.
Я насупилась, пытаясь
Кто и для кого стал проклятием?
– Ты любишь кино?
Солнце позолотило пластик приборной панели, бросило блик на серебристые часы на запястье и застыло на щетках-«дворниках». Он притягательно пах; я сидела, словно пес, старающийся не смотреть на жирную мясную кость в чужой тарелке.
– Люблю.
Кино я действительно любила. Экран, чья-то судьба, прочувствованная на себе, вихрь чужих эмоций, пропущенный через каждую клетку. Полтора часа, позволяющие постоять в чужих калошах, поверить, что жизнь не всегда скучна, а иногда – великолепна. Любовь, чей-то взгляд, тоска, волнение, улыбка, радость, новые места, события, лица. И серость бытия исчезает, растворяется, не допущенная внутрь стенами кинотеатра.
Дэлл улыбнулся. Золотистые лучи добавили в его серо-голубые глаза тепла. Я сжала непривычно мягкую кожу белой сумочки, одной из четырех, присланных Саймоном, – она лучше всего гармонировала с белым свитером. Новые черные джинсы непривычно плотно облегали ноги, каблуки ботинок казались слишком высокими, неустойчивыми, тушь утяжеляла ресницы. Отвыкла.
– В таком случае как насчет нового киноцентра «Осирис»? Ты когда-нибудь была в нем?
– Нет, только слышала. Это тот, что делает новые 4D-фильмы?
– Да, он самый. Хочешь попробовать?
Я хотела кивнуть, но вдруг спохватилась. В кармане всего двадцать долларов, и те желательно бы сохранить. А билет в сверкающий шикарный киноцентр обойдется не меньше чем в двадцать пять – тридцать.
Дэлл уловил мои сомнения.
– Все расходы на мне. Едем?
Я смущенно кивнула.
Только бы не напоминать щенка, только бы не сорваться на радостные повизгивания и не начать лизать руки.
Я не стала заходить внутрь – ждала на широких ступенях крыльца, подставив лицо теплым лучам солнца. Вокруг ходили люди – группами, парами, поодиночке. В фойе кинотеатра теснился народ, выстаивая очереди к кассам, глядя на экраны со списком фильмов, а снаружи шептала листва. Желтый цвет простреливал в зелени крон золотыми монетами – деревьям недолго осталось носить старые прически, вскоре их парики порыжеют, ссохнутся и облетят, оставив голые ветви торчать на фоне серого неба. Близилась осень.
Вернулся Дэлл. Обошел меня сзади, остановился напротив.
«Он возвышается надо мной, стоя ступенью ниже», – подумалось некстати.
Ветер трепал воротник его легкой серой ветровки, ерошил светлые волосы.
– Билеты есть только на девять вечера.
– Тогда, может, в другой раз?
– Я уже взял два.
– Но до девяти еще два часа.
– Мы можем где-нибудь посидеть. Поужинать, если хочешь, или выпить кофе.
При мысли о кофе всколыхнулся цинизм: снова молчать? Или два часа жевать где-нибудь салат? Что за проклятие я себе придумала – находиться рядом с красивым мужчиной и не иметь возможности с ним расслабиться…