Дело Арбогаста

Хетхе Томас

Пауль Мор знал Грангат, потому что два года назад, заканчивая учебу, был здесь на практике в “Бадишер Цайтунг”, но с тех пор не заглянул сюда ни разу. И теперь, после затяжного судебного процесса, прощание с городом оказалось для него несколько болезненным. Прежде чем забрать вещи, он в последний раз наведался в “Серебряную звезду” повидаться с, возможно, задержавшимися в городе коллегами, но уже никого не застал. Да и сами улицы, пока он шел на вокзал, стали вроде бы еще более безлюдными, и ему почему-то вспомнился отсутствующий вид, с каким пребывал адвокат Майер на пресс-конференции. Внезапно Мор ощутил себя здесь чужаком, ему стало не по себе, будто сам этот город

застыл под знаком гротескной гибели Марии Гурт. Образ этой девицы постоянно всплывал у него в сознании: голая и словно бы спящая в ледяной траве под кустом малины… Пауль Мор прибавил шагу.

“Женский труп на федеральной дороге № 15”, — такой заголовок он дал своему первому материалу по данному делу. С подзаголовком: “Неизвестная пала жертвой сексуального преступления”. Его заметка от 5 сентября 1953 года оказалась первым сообщением по делу, а также — его первым опубликованным материалом, и подписана она была инициалами П.М.

“В четверг вечером, примерно в 19.20, местный егерь нашел на тропе, сворачивающей с федеральной дороги № 15, между Кальтенвайером и Хородом, возле развилки на Дурен и в 86 метрах восточнее седьмого километрового столба, обнаженный женский труп. Мертвое тело лежало в луже и было забросано валежником. Пятна на шее и на затылке свидетельствовали об удушении. В левом глазу было кровоизлияние, на груди, с правой стороны, имелись синяки и царапины. По данным вскрытия, речь идет о насильственной смерти от разрыва сердца. Судя по всему, это сексуальное преступление. Отсутствуют и наручные часы, след от ремешка которых остался на запястье.

Исходя из имеющихся обстоятельств, труп доставили на место обнаружения автомобилем. Судя по всему, это произошло в ночь на четверг. Девушку убили часа за два до перевозки трупа на место обнаружения. Из одежды и личных вещей убитой до сих пор ничего не найдено.

Жертве около двадцати лет, рост 1,55 м, телосложение стройное, лицо привлекательное — округлое, с широкими скулами, пухлыми губами, синими глазами. Несколько зубов отсутствуют, волосы рыжеватые, уши сравнительно крупные, кисти рук узкие и ухоженные с длинными ногтями на пальцах.

Сотрудники “убойного отдела” уголовной полиции Фрайбурга уже ночью прибыли на место обнаружения и совместно с тамошней полицией начали искать след преступника (преступников). Прочесав обширный лесной участок, они так и не обнаружили одежду покойной. Уголовная полиция, равно как и местная полиция, ждет помощи от населения в деле обнаружения и поимки убийцы. Прокуратура Грангата назначила добровольным помощникам вознаграждение в 500 марок”.

5

Первым, что бросилось в глаза Винфриду Майеру, были матовые стекла в комнате для свиданий. Они не только лишали посетителя возможности заглянуть в глубь помещения, но и вовсе заставляли его почувствовать себя в одиночестве, как за шторкой у врача. Решеток видно не было, но Майер полагал, что они наличествуют тоже. Надзиратель закрыл за ним дверь, а другой надзиратель, сидящий на стуле у двери и только сейчас замеченный Майером, кивнул ему, приглашая войти. В комнате стоял простой деревянный стол — прямоугольник, развернутым узкой стороной к двери. За одним концом стола сидел Ганс Арбогаст, стул в другом конце пока пустовал. Стоящую на столе лампу не включили, хотя уже начало постепенно смеркаться.

Лязг ключей и запоров, — а двери здесь, в тюрьме, запирают за тобой постоянно, — привел Майера в возбуждение, причем в бестолковое возбуждение. Подав Гансу Арбогасту руку (тот сейчас был не в наручниках), адвокат сел на

место. Прислонил портфель к ножке стула и всмотрелся в своего подзащитного. Арестантский наряд был для адвоката такой диковиной, что ему пришлось постараться, чтобы это разглядывание не стало слишком бесцеремонным. И штаны, и куртка из какой-то грубой материи синего цвета. Но взгляд у Арбогаста, подумал адвокат, спокойный. Судя по всему, переживания последних месяцев понемногу схлынули. Майеру даже показалось, будто Арбогаст смирился со сложившейся ситуацией — или вот-вот смирится.

— Нравится вам мой новый наряд? Здесь носят и красное — но только в штрафном изоляторе. Белое — в предварительном заключении и желтое — те, кем занимается политическая полиция.

— Как ваши дела?

Усмехнувшись, Арбогаст пожал плечами. Как будто этот риторический вопрос требует ответа. Катрин рассказала ему, что его мать после вчерашнего вынесения приговора замкнулась в себе и не произнесла ни слова. Все последние полтора года она вела дела у себя в трактире и навещала его каждую неделю, она держалась так, как будто ровным счетом ничего не произошло. Держалась, хотя посетителей в трактире больше не было. Когда он однажды попытался объяснить ей, что же произошло той ночью на самом деле, она резко пресекла этот разговор.

— Моя жена здесь сегодня уже побывала, — в конце концов сказал Арбогаст.

— Ну и что же?

— Не знаю, что мне ей теперь говорить. Раньше-то она мне верила, хотя и в этом хорошего было мало.

— А сейчас?

— А сейчас она и сама не знает, во что ей верить. И я не ставлю ей это в вину. Ведь со мной — то же самое.

— Что вы имеете в виду? Арбогаст вновь пожал плечами.

— Вы поговорили еще раз с профессором Маулом? Как вам кажется, имеет ли смысл попросить его о повторной экспертизе?

Майер и впрямь позвонил вчера после вынесения приговора в гостиницу профессору и попросил о личной встрече. В этом, ответил профессор Маул, на его взгляд, нет никакой надобности. Голос его звучал в телефонной трубке столь же жестко и непримиримо, как в зале суда. Уже при знакомстве в первый день процесса адвокат обратил внимание на холодные глаза и маленький узкогубый рот эксперта. Но только когда профессор Маул выступил в сгущающихся сумерках со своим заключением о Марии Гурт, адвокат понял, что за страсть заставляет кривиться эти узкие губы. Как рыба, разведывающая стеклянные стенки аквариума, патологоанатом стучался в фотографии с места преступления, словно ища выход в другой и лучший мир, — выход, так и остающийся для него недоступным. В чем он разбирался, так это в том, как люди умирают. И тем гротескней казалась адвокату глумливая живость трепещущих пальцев профессора, когда тот объяснял, как именно лишилась жизни Мария Гурт.

— Строго между нами, — сказал ему профессор Маул в конце их телефонного разговора, — вы ведь не сомневаетесь в том, что ваш пациент виновен?

Он именно так и выразился: “ваш пациент”.

— Я не думаю, что мы хоть в каком-нибудь смысле можем рассчитывать на содействие профессора Маула.

Больше Винфрид Майер не сказал ничего. Хотя Арбогаст, пожирая его глазами, ждал от адвоката какого-нибудь предложения, плана, идеи, какой бы то ни было юридической стратегии — чего угодно, что оправдало бы появление адвоката в комнате для свиданий. Однако все та же, никак не отпускающая его, усталость велела Майеру ограничиться внимательным взглядом на Арбогаста. Самым пристальным лицезрением осужденного. В попытке обнаружить хоть что-нибудь, препятствующее уверенности в том, что он и впрямь является убийцей Марии Гурт.