Дело Бейлиса
Шрифт:
В ритуальном деле можно, очевидно, так "свободно" обращаться со свидетелями, ничем в сущности не опороченными.
Зато над домом, где жила семья Чеберяковых, на глазах у Лукьяновки как будто реет некое невидимое патриотическое знамя… в суде происходят приблизительно следующие интересные диалоги:
– Скажите, свидетель, вы, не правда ли, 12 марта были заняты?
– Да, был занят, - отвечает свидетель, приведенный под конвоем.
– Вы в то время взламывали магазин Адамовича?
– Да, взламывал…
– И у вас не оставалось времени для других дел?..
– Не оставалось…
Нельзя не считать чрезвычайно своеобразным положение, при котором обвинителям приходится защищать от судебного внимания тяжко заподозренных лиц при помощи таких экстраординарных аргументов…
На Лукьяновке тоже чувствуется это заштемпелеванное отношение к посетителям и жильцам двухэтажного дома на Юрковской…
Пока мы смотрим в щели забора, к нам по Половецкой подходят один за другим новые любопытные. Сегодня воскресенье. Приезжают из города… Наша кучка становится все больше. Подходят, смотрят в щели и молчат. Что-то, очевидно, мешает общему простому и доверчивому разговору. Я нарочно не начинаю, чтобы услышать непосредственное мнение. Они молчат, потому что не знают друг друга, а предмет, очевидно, считается щекотливым.
Так шло до тех пор, пока не подошел к нашей компании человек в длинном пальто и котелке, полумещанского, получиновничьего типа. Это был, очевидно, человек экспансивный, подвижной и неробкий. В нашу молчаливую компанию он врезался, как большой шмель в стайку мух, прошел к забору, посмотрел в щель и, повернувшись, сказал:
– Ну, только я прямо говорю: тут жиды столько же работали, как и я.
V
Это сразу разрешило настроение, и дальше мы пошли вместе, громко разговаривая, делясь впечатлениями и жестикулируя.
– Вы знали Ющинского?
– спросил я у гимназиста и его спутника.
– А как же! Приятели были. И Женю Чеберяк, и Валю, и Люду… Вон там, направо, - гофманская печь, куда Бейлис будто бы потащил Андрюшу!
– Да, среди белого дня… - замечает кто-то из старших… - Что ж он думал: другие дети не скажут?
– Конечно.
Вообще, мнение детей ярко и определенно.
Это было заметно и на суде. Ни один из свидетелей-ребят не дал показаний против Бейлиса. Ни один не повторил, будто Бейлис гонял их с "мяла" и поймал Андрюшу. На суде был такой эпизод. Какой-то бутуз говорит против г-жи Чеберяк. Г-жа Чеберяк - женщина цыганского типа, с жгучими черными глазами. На очной ставке она потребовала, чтобы мальчик смотрел ей в глаза.
– Пусть он смотрит мне в глаза… Пусть смотрит в глаза, - говорила она настойчиво и страстно. Но детские глаза свободно устремились в ее лицо, и мальчик сказал просто:
– Я вас не боюсь…
Мне рассказывали еще другой случай: вызвана девочка. Председатель спрашивает, знает ли она Бейлиса. Девочка несколько смущена и растеряна. Она ищет глазами и вдруг встречается с взглядом Бейлиса. Лица обоих освещаются улыбками добрых знакомых. Девочка кланяется "страшному" Бейлису, который гонял с "мяла" и ловил детей на мацу. Ни прокурор, ни гражданские истцы не задерживают эту явно для них безнадежную свидетельницу.
Да, дети
Есть, впрочем, смутные показания, - и то запоздалые и загробные, - о Бейлисе и о том, что он гнался за Ющинским. Это сказал Женя Чеберяк, и это показание суду доставил г. Голубев, известный деятель "Двуглавого орла". То же говорила на суде Люда Чеберяк под взглядами матери. Она сама не видала. Ей говорила покойная сестра Валя…
Перед смертью сына г-жа Чеберяк наклонялась над ним, целовала его и умоляла:
– Скажи, что твоя мама тут ни при чем.
Но мальчик отвернулся к стене и сказал только:
– Ах, мама, оставь…
Я не знаю теперь в России женщины несчастнее г-жи Чеберяк. И она проявляет изумительное самообладание… Во всяком случае, это факт, из дела неустранимый: дети против нее… Дети за Бейлиса.
VI
Мы огибаем заборы зайцевской усадьбы, проходим мимо усадьбы Марра и подымаемся на пустырь, поросший лесом.
Это усадьба Бернера и "Загоровщина", куда так влекло Андрюшу вместо училища… Трудно представить себе место, более привлекательное для детей. Гора широким склоном спускается к Кирилловской улице. Внизу, за ней, точно на плане, лежит чей-то кирпичный завод; видны навесы, высокие трубы и "мяла". За заводом - широкая синяя даль, подернутая легкой дымкой, луга, излучины Почайны и далеко, на самом горизонте, прерывистая лента Днепра. Луговой и днепровский ветер налетает сюда широкими, ласковыми взмахами.
Этот уголок видел и Андрюшу Ющинского, и Женю, и девочек Чеберяк, которых уже нет на свете. Андрюша убит, Женя и Валя умерли от дизентерии…
– Сколько раз мы тут играли!
– говорит гимназист под влиянием нахлынувших воспоминаний.
– Андрюша был хороший товарищ?
– спрашиваю я.
– Очень хороший. Бывало, играем с ним в солдатики или во что другое, -всегда все возвратит, никогда ничего не утащит.
Меня несколько удивила мерка нравственности в этой молодой компании, и я спросил невольно:
– А Женя Чеберяк?
– Женя таскал… И потом станет спорить: "мое".
– А очень способный был!.. Пушки умел отливать! Сделает в песке форму, растопит олово и выльет пушку… Ей-богу! Все умел сделать…
– Но был вспыльчивый. Чуть что - сейчас драться.
– Бывало, пристанет: давай, поборемся. Я говорю: уходи к чорту… - Нет, давай! Ну, я его раз так стиснул, что он только запищал.
Юноша расправляет плечи, как будто с удовольствием вспоминая о расправе с задорным товарищем и забывая, что этого товарища уже нет на свете.
– Ну, а дочери Чеберяковой?-спрашиваю я.
– Девочки ничего… Хорошо себя держали…
– Вы с ними тоже играли?
– А как же, очень часто…
Другой улыбается улыбкой взрослого над недавним детством и говорит:
– Даже ухаживали немного… Девочки были хорошие.
Здесь, на Загоровщине, разыгрался и эпизод с прутиками… Некоторые свидетели показывают, что Андрюша и Женя вырезали по прутику. Прутик Андрюши оказался лучше, и Женя заявил на него претензию. Андрюша не отдал. Женя погрозил.