Дело бывшей натурщицы
Шрифт:
Внезапно Мейсон повернулся к Полу Дрейку:
– Пол, заканчивай с едой. Иди в суд и возьми пачку повесток для всех, кто имеет хоть какое-то отношение к этому делу с картиной. Мне нужен Олни, потом этот эксперт Джордж Лэтэн Хауэл. И проверь по журналу в клубе, когда отсутствовала яхта. Выясни, если сможешь, все ли время на ней был Олни. И пока будешь этим заниматься, поинтересуйся его супружеской жизнью. Разузнай все, что возможно, о миссис Олни. Вручи и ей тоже повестку в суд. Говорят, супругов мало что связывает, и Олни большую часть времени проводит на яхте. Несмотря
Официант принес заказ.
– А как насчет Горинга Гилберта? Его надо вызывать? Я уже направил лично ему повестку с просьбой явиться в суд и при себе иметь картину, написанную в стиле Филиппа Фети, ту, где на переднем плане под деревом изображены женщины, а вдали, на изумрудной зелени, в лучах солнца играют дети. Думаешь, он явится?
– Если нет, я такой шум подниму, что хуже будет. На голову встану, а картина будет в суде.
– Как вы думаете, Декстер будет мешать вам представить картину в качестве вещественного доказательства? – спросила Делла.
– Он будет драться, как разъяренный бык. Придется без конца оттаскивать его.
– Почему?
– Во-первых, он предвидит, что это осложнит ситуацию не в его пользу, а во-вторых, он пытается заставить меня разрешить Максин дать показания на предварительном слушании дела. Если она покажет, что Дюрант велел ей пойти к Рэнкину и сказать о фальшивом Фети, тогда все становится на свои места. Но адвокат, позволяющий клиенту давать показания на предварительном слушании, обычно считается кандидатом в приют для умалишенных. Выступление обвиняемой на предварительном слушании может лишь заострить противоречия в показаниях обвинения и защиты, и ни один судья не решится разрешить этот конфликт не в пользу обвинения, если, конечно, оно не разбивает вдребезги всю версию, выстроенную прокурором. Но, надо сказать, такой шанс выпадает один на десять тысяч.
– А нечто подобное случалось в вашей практике? – спросила Делла Стрит.
– Да, дважды, но там не было другого выхода. Показания, данные подзащитным, влекли за собой другие, которые при других обстоятельствах никак не могли быть даны. А именно они полностью разрушали схему, выстроенную обвинением.
– А не стоит ли и в нашем случае пойти на это? – спросил Дрейк.
Мейсон, не прекращая своей монотонной ходьбы по залу, сказал:
– Именно это я и пытаюсь решить, Пол. Сейчас я стою перед таким выбором, что не приведи господь ошибиться. Прокручиваю в голове все варианты.
Мейсон вернулся за стол и полностью ушел в свои мысли. Он почти не притронулся к еде; сидел, играя вилкой и уставившись в одну точку на скатерти.
Вдруг он отодвинул тарелку и встал из-за стола.
– Я пойду на это!
– Пойдешь на что?
– Разрешу Максин дать показания.
Делла Стрит попыталась что-то говорить, но потом остановилась.
– Для меня это может оказаться чем-то вроде самоубийства. Если номер не пройдет, то по всей стране будут перемывать мне кости и называть это самой большой глупостью года. Но я все равно это сделаю. Другим путем эту чертову картину сюда
– А что с ней может случиться-то? – спросил Дрейк.
– Да что угодно – исчезнет, украдут или просто уничтожат. И этот парень, Горинг Гилберт, тоже может испариться. И кто, черт возьми, забеспокоится, если одним длинноволосым художником станет меньше? Давай, Пол! Поешь в другой раз. А сейчас быстро сделай повестки Олни, его жене, Хауэлу, Рэнкину и охране в яхт-клубе.
– А этим-то зачем?
– Хочу знать, когда делали копию.
– И ты сможешь все это выстроить в убедительную версию?
– Пока не знаю, но буду изо всех сил стараться. Одно точно – с картины нельзя спускать глаз. Я постараюсь зарегистрировать ее как экспонат в суде.
– Копию Фети? – спросила Делла.
Мейсон кивнул:
– Пойдем, Пол.
Глава 16
Ровно в час тридцать, как только судья Мэдисон занял свое место, Томас Декстер сообщил ошеломляющую новость:
– Я бы хотел еще раз вызвать для дачи показаний Матильду Пендер.
Молодая женщина заняла свидетельское место.
– Я хочу вас еще кое о чем спросить, – начал Декстер. – Вы видели обвиняемую, и вам показалось, что она нервничает. Она стояла в телефонной будке, вероятно ожидая…
– Пожалуйста, без «вероятно», – прервал его Мейсон, – нас интересуют только факты. Выводы мы сделаем сами.
– Хорошо. У меня здесь есть схема автовокзала с изображением телефонных будок, камер хранения, билетных касс, комнат отдыха и зала ожидания. А также входные и выходные двери. А теперь укажите, пожалуйста, точку на этом плане, где вы увидели обвиняемую. Сначала я прошу вас внимательно посмотреть на схему и сказать, все ли на ней верно отражено.
– Да, сэр, все точно.
– Хорошо. А теперь укажите, в какой точке находилась обвиняемая тринадцатого вечером.
Свидетельница указала карандашом место на схеме.
– Приблизительно в этой точке?
– Да.
– И как долго вы ее здесь видели?
– Она была или здесь, вот в этой точке, или рядом по крайней мере минут пятнадцать. В этом я уверена.
– Что потом произошло?
– Потом она вошла в телефонную будку.
– Я обратил внимание, что автоматические камеры хранения находятся как раз рядом с телефонными будками.
– Да, они как раз за будками.
– А теперь я хочу спросить, знаете ли вы, где находится ячейка под номером 23В.
– Да, сэр.
– Где?
– Третья сверху на этой схеме.
– Вам знаком человек по имени Фултон, Франклин Фултон?
– Да, сэр.
– Вы видели его четырнадцатого или пятнадцатого?
– Мы встречались пятнадцатого.
– Где и при каких обстоятельствах?
– Я проверяла автоматические камеры на автовокзале. Когда какую-то из ячеек не открывают в течение двадцати четырех часов, мы проверяем ее и в соответствии с инструкцией переносим содержимое в специальную комнату, после чего ячейкой можно опять пользоваться.