Дело Эйр
Шрифт:
– Если ты поймешь, как они сумели это проделать, – пробормотала Пейдж (очень похожая на Босуэлла, только модель чуть постарше и в женском исполнении), – я готова съесть свои ботинки, пряжки и прочую хренотень.
Босуэлл и Тернер уже служили в отделе литтективов, когда я поступила туда после армии и краткой службы в Суиндонском полицейском управлении. Уйти из нашего отдела почти невозможно: перевод в Лондонское отделение – это потолок профессии. Чтобы выбраться отсюда, надо умереть или уволиться. У нас любят повторять, что отдел литтективов – это вам не на рождественские
– Ты нравишься Босуэллу, Четверг.
– В каком смысле? – подозрительно спросила я.
– В том смысле, что он прочит тебя на мое место после моего ухода. В выходные состоялась наша помолвка с симпатичным парнем из ТИПА-3.
Мне следовало отреагировать с бо2льшим энтузиазмом, но Тернер столько раз была помолвлена, что могла бы напялить на все пальцы по два обручальных кольца, причем и на руки, и на ноги.
– ТИПА-3? – с любопытством спросила я.
Даже служба в Сети не позволяет узнать, чем занимается каждый отдел (Джо Трепач, возможно, осведомлен лучше, чем мы). Единственным агентством выше Двенадцатого, о котором я что-то знала, было Девятое – Антитеррористические операции. Ну, и Первое, конечно, ТИПА Внутренней безопасности. Этакая ТИПА-полиция, присматривают за нами, чтобы не забывались.
– ТИПА-3? – повторила я. – А чем они занимаются?
– Сверхъестественными делами.
– Я думала, что этим занимается ТИПА-2.
– ТИПА-2 занимается Странными сверхъестественными делами. Я его спрашивала, но так и не вытянула никакого ответа. Да и не с руки – мы были немного заняты. Посмотри-ка на это.
Тернер провела меня в комнату, где хранилась рукопись в кожаном переплете. Стеклянный бокс, некогда содержавший ее, был пуст.
– Есть что-нибудь? – спросила Пейдж одного из криминалистов, обследовавших место преступления.
– Ничего.
– Перчатки? – спросила я.
Офицер-криминалист встала и потянулась. Ни единого отпечатка, ни единого следочка она так и не нашла.
– Нет. И вот что странно. Не похоже, чтобы они вообще прикасались к поверхности – ни перчаткой, ни даже тряпкой. По мне, так этот бокс и не открывали вовсе, а рукопись до сих пор внутри!
Я посмотрела на стеклянный бокс. Он по-прежнему был надежно заперт, больше ни один экспонат не тронули. Ключи хранились отдельно и как раз в данный момент ехали сюда из Лондона.
– Подождите, тут что-то не так, – пробормотала я, наклонившись поближе.
– Что ты разглядела? – насторожилась Пейдж.
На боковой панели бокса стекло выглядело слегка волнистым. Участок был размером примерно с рукопись.
– Я уже заметила, – сказала Пейдж. – Решила, что это просто дефект стекла.
– Дефект? Это у закаленного пуленепробиваемого стекла? – поинтересовалась я. – Невозможно. И этого дефекта тут не было, когда я инспектировала систему охраны, будьте уверены.
– Что же тогда?
Я погладила прочное стекло, прислушиваясь к ощущениям: блестящая поверхность волнистыми изгибами текла под моими пальцами. По спине пробежала дрожь. Возникло странное
– Вроде бы знакомая работа, Пейдж. Когда мы найдем взломщика, это наверняка окажется человек, которого я знаю.
– Ты работаешь литтективом семь лет, Четверг.
Я поняла, на что она намекает.
– Восемь. Ты права, ты, вероятно, тоже его знаешь. Не мог это сделать Ламбер Туолтс?
– Мог бы, только он пока вне игры: ему еще четыре года отсиживать за мошенничество – за «Победные усилия любви» [2] .
– А Кинз? Нечто подобное – вполне в его духе.
– Увы, Мильтон уже не с нами. Простудился в библиотеке Паркхерста [3] и через две недели умер.
– М-м-м? – Я показала на две видеокамеры. – А на пленке кто?
2
Реальная пьеса Уильяма Шекспира называется «Бесплодные усилия любви».
3
Тюрьма строгого режима на острове Уайт.
– Никого, – ответила Тернер. – Муха не пролетала. Могу прокрутить тебе обе записи, но умнее ты от этого не станешь.
Она показала мне все материалы. Охранника уже допросили в участке. Поначалу надеялись, что вор – один из своих, но вряд ли: охранник был так же подавлен, как и все мы.
Тернер включила видео и нажала кнопку воспроизведения.
– Смотри внимательно. Рекордер следит за пятью камерами и снимает с каждой пятисекундный фрагмент изображения.
– Значит, максимальный разрыв в записях каждой камеры составляет двадцать секунд?
– Вот именно. Смотришь? Отлично. Итак, вот рукопись…
Она показала на объект, прекрасно различимый сквозь стекло, затем изображение переключилось на видеокамеру у передней двери. Ни малейшего движения. Затем внутренняя дверь, через которую обязан был бы пройти любой грабитель. Остальные входы были замурованы. Изображение переключилось на коридор, затем на прихожую, а потом снова на комнату с рукописью. Тернер нажала кнопку «пауза», и я наклонилась к экрану.
– Двадцать секунд на то, чтобы войти, открыть бокс, забрать «Чезлвита» и свалить отсюда? Невозможно.
– Поверь мне, Четверг, именно так и случилось. – Последнее замечание сделал Босуэлл, заглянувший мне через плечо. – Я не знаю как, но они это сделали. Мне уже звонил по этому делу ТИПА-директор Гэйл, а его уже успел пнуть премьер-министр. Начались парламентские запросы. Скоро полетят головы. И, заверяю вас, моей среди них не будет.
Он многозначительно посмотрел на нас, и мне стало здорово не по себе. Именно я консультировала музей во время установки охранной системы.
– Мы немедленно возьмемся за дело, сэр, – ответила я, нажимая кнопку «пауза», чтобы снова запустить пленку.