Дело гангстера боится
Шрифт:
И все же над какими фотографиями так долго просидел господин Терентьев, изучая их и почти плача? И что это были за фотографии, которые заставили его переписать завещание, сделав распоряжения в пользу своего внука, о котором прежде он и слышать не хотел?
– А своим компаньонам ваш хозяин сказал, что намерен переписать завещание в пользу внука?
– Этого я не знаю. Может, и сказал. Но завещание он точно переписал, поскольку сам поверенному звонил и на следующий день с ним договаривался, чтобы новое завещание заверить официально.
– Но не успел?
– Не
На этом беседа Леси с поварихой закончилась. Изольда снова отвернулась к стене и никакого желания общаться с внешним миром более не выражала. А Леся про себя порадовалась удачно складывающимся обстоятельствам.
Если верно, что в день смерти к господину Терентьеву приходил Ерофеев с сыном, то определенно старик должен был хоть как-то намекнуть своим компаньонам о том, что их ждут перемены. Или даже подробно рассказать про свои распоряжения. И если он рассказал им, что новое завещание уже завтра вступит в силу, сделав основным наследником маленького мальчика, а вовсе не их троих, то тогда… тогда…
Леся даже задохнулась от волнения. Как знать, а не стало ли это решающим мотивом для того, чтобы акционеры или хотя бы кто-то один из них попытался выкрасть ненужное им завещание. Ведь следили слуги только за сестрицей Аленушкой, про компаньонов они даже не думали. А те могли похитить завещание, надеясь на то, что в результате судебной тяжбы удастся ликвидировать или существенно понизить претензии на акции завода всех прочих наследников. Витальки и его матери в том числе.
Пока Леся собирала вещи и прощалась с домом господина Терентьева, а счастливый кавалер ждал ее на улице, дела у Киры шли далеко не так гладко. Она уже успела узнать от доброй бабушки – соседки мужа Валерии, что мужчина сейчас находится дома, но пока еще не решилась сунуться к тому.
– И сейчас наш Ирод, скорей всего, спит, потому что в противном случае мы бы с тобой его услышали.
Стоило бабушке произнести эти слова, как они подействовали, словно заклятье. Стены квартиры содрогнулись от громкого вопля, рычания и черт знает чего еще. Кира от неожиданности подпрыгнула, а бабка удовлетворенно подняла вверх указательный палец:
– Во! Проснулся наш Ирод! Ну, теперь держись, начнется кутерьма!
И бабкины слова сбылись. В дверь комнаты забарабанили:
– Матвеевна! Слышь, Матвеевна, будь человеком! Денег до получки одолжи! Я же знаю, ты старая партизанка, двойную пенсию получаешь. Одолжи до получки.
– Денег требует, – шепнула старуха Кире с улыбкой. – Видать, со вчерашнего трубы горят, а опохмелиться нечем.
– И вы ему дадите?
– Ну, сосед ведь, – смутилась бабка. – Как не дать?
– А он вам возвращает?
– Да, насчет этого у нас с ним строго договор поставлен. Пока прежний долг не вернет, новой суммы от меня не получит.
– Скажите, а кроме вас, ему кто-нибудь денег одолжить
– Возможно. Хотя прочие жильцы Георгия побаиваются. Предпочитают с ним лишний раз дела не иметь.
– Вы ему тоже ничего не одалживайте. Я сама ему одолжу.
– Ты?
– Мне с ним поговорить надо, а тут и повод для знакомства найдется.
Бабка пожала плечами.
– Ну, воля твоя. Только если ты с ним насчет Валерии говорить собралась, то зря, ничего, кроме ругани, ты от Гоши не услышишь. После того раза, как Валерия тут появилась да пальцы перед ним начала гнуть, Гошка про нее иначе как матерно и не выражается.
Это было уже вдвойне интересно. Теперь Кира просто не сомневалась, что с мужем Валерии ей необходимо пообщаться. Дождавшись, пока мужик уйдет в другой конец огромной квартиры, Кира потихоньку выскользнула из комнаты старухи и шмыгнула за дверь. Она слышала, что никто во всей квартире не торопится открыть мужику. Репутация у Георгия была настолько дурной, что люди просто не хотели с ним связываться.
Заскочив в ближайший магазинчик, торгующий спиртным, Кира приобрела две бутылки пива и, немного поколебавшись, купила еще и бутылку водки. Неизвестно ведь, как у них пойдет разговор. Надо быть во всеоружии.
Вернувшись, Кира снова позвонила в дверь. На сей раз она не колебалась, нажала на первую же кнопку, и дверь распахнулась. Так и не нашедший ни денег, ни выпивки Георгий был страшно зол и готов поскандалить с любым, кто появится в дверях его квартиры.
Увидев мужа Валерии, Кира едва удержалась, чтобы не ахнуть. Вид у мужика был жуткий. Весь опухший, с красными налитыми кровью глазами, с встопорщенными черными и жесткими волосами, он производил отталкивающее впечатление и сам по себе. А уж если добавить до кучи грязную майку, всю заляпанную какими-то жирными пятнами, и запах перегара, то картина вообще получалась ни сесть ни встать.
При виде незнакомки Георгий недолго колебался. Ему было без разницы, на кого наорать. Кира прочитала это намерение в его глазах, но не дала мужику и рта открыть:
– Георгий Рыбаков – это ведь вы? – утвердительно произнесла она.
– Ну… допустим, я. И че?
– У меня к вам дело, касающееся вашей жены.
– Кого?
Глаза Георгия налились кровью еще больше. И Кира даже испугалась, как бы он прямо сразу на нее не набросился. И поэтому она поспешно произнесла:
– Помянуть бы надо… покойницу.
И вытащила из-за спины руку с зажатыми в ней бутылками с пивом. Пиво Георгия заинтересовало. Он даже передумал орать на Киру и кивнул головой:
– Помянуть – это можно. А кого?
– Так жену вашу – Валерию.
– Валерка тапки откинула? – неожиданно захохотал Георгий на всю квартиру, выставив круглый крепкий живот. – Да ты что? Шутишь со мной, что ли, пигалица? Так я тебя за такие шутки одним пальцем…
И он впрямь потянул к Кире свои давно не мытые руки с черными пальцами. Кире пришлось проворно отпрыгнуть в сторону. А вместе с ней отпрыгнуло и пиво. Георгий, кажется, сделал правильный вывод, потому что гнаться за Кирой не стал и вполне миролюбиво произнес: