Дело из затерянного мира

Грин Доминик

— Мистер Грин, я полагаю, — сказал Холмс. — Бывший учитель музыки в семье профессора Челленджера из Энмор-парка. Нет, не пытайтесь выхватить револьвер. Почти все люди за столиками, как вы можете убедиться — вооруженные офицеры лондонской ее величества полиции.

Холмс показался мне каким-то жутковатым кукольником: так странно было видеть, как все посетители обернулись и приподняли шляпы, приветствуя вошедшего.

— Вероятно, вы гадаете, откуда

мне удалось узнать ваше имя. Вы, конечно, приверженец фенианских идей и сторонник ирландского гомруля. Вопрос о достоинствах или недостатках этой идеи я предоставлю обсуждать политикам. Я вмешиваюсь лишь тогда, когда люди начинают считать, что их политические убеждения оправдывают убийство. Главная ваша ошибка состояла в том, что вы, в соответствующем костюме и гриме, предстали перед бывшим хозяином в роли торговца мясом по фамилии Гласс. Уотсону, безусловно, невдомек, но мне прекрасно известно, что слово «глас» означает на гэльском языке «зеленый» — Грин. Этот детский розыгрыш привел вас к провалу. Некоторое время назад, обучая музыке детей Челленджера, вы заметили, что звуки тромбона пробуждают слепую и кровожадную ярость в юном мегалозавре, сидевшем на цепи на другом конце гостиной. Звуки скрипки, однако, привлекали его внимание, и он пытался следовать по комнате за скрипачом. Когда вы сообразили, что к чему, у вас появился план.

Вы решили освободить животное из заточения с помощью двух ваших сподвижников-фениев и научить его нападать на людей. В доме зверь очень редко кусал слуг, и Челленджер пришел к выводу, что он не видит в людях добычу. Действительно, его пришлось обучать. Вы, мистер Грин, последние двенадцать месяцев учили мегалозавра убивать. Но зачем вы делали это? Достаточно вспомнить, что не далее как следующей неделе его величество король Георг почтит своим присутствием концерт на открытом воздухе, который состоится здесь, на Парламентском холме в Хэмпстед-хит, и что финальным аккордом программы станут вдохновенные стихи мистера Спринг-Райса, положенные на музыку Густавом Холстом в виде гимна «Текстед». Зверя побуждают к нападению последние ноты, если я не ошибаюсь?

И Холмс просвистел несколько тактов «Текстед».

Музыкант побледнел как полотно.

— Бога ради, — воскликнул он с явственным дублинским акцентом, — вы не понимаете, что делаете. Если вы дорожите своей жизнью, жизнью всех нас — остановитесь!

Холмс перестал свистеть, протянув предпоследнюю ноту, и рассмеялся.

— Да, в самом деле, — фыркнул он. — Как же может быть иначе? По словам профессора

Челленджера, вы постоянно и без всяких последствий разучивали «Юпитер» Холста в присутствии зверя. Никакой опасности в этом не было: тема «Юпитера» аналогична «Текстед», но финал несколько иной. Вы надеялись, надо думать, что животное вызовет в толпе панику и его величество погибнет в давке? Рыжеволосый фений покачал головой.

— Вы обижаете меня, сэр. Если бы вы внимательней просмотрели список музыкантов, то увидели бы, что мне доверена ведущая партия тромбона. Я собирался встать прямо перед монархом вашего презренного острова и во всю мочь затрубить в свой рог. Покончив со мной, зверь наверняка бы расправился с этим шутом гороховым в горностаевой мантии.

Холмс кивнул.

— Вы, я вижу, человек мужественный, хотя и заблуждающийся. Предлагаю вам выйти из положения с честью.

Он протянул музыканту тромбон. Ирландец грустно кивнул в ответ и взял инструмент.

Холмс бросил взгляд на нетронутую пинту эля — он так и не прикоснулся к ней с тех пор, как мы вошли — и пододвинул к музыканту кружку.

— Последний глоток приговоренного. Ирландец жадно осушил кружку. Затем, повернувшись к

полисменам, он вскричал:

— За Ирландию! Он распахнул дверь таверны и исчез в белом кружении

тумана. Больше мы его не видели; но услышали проникшие извне ясные и спокойные ноты бессмертного патриотического гимна, который — теперь я сознавал это со всей остротой — был достоин любой страны, любого короля, и особенно той великой страны, чьими гражданами мы все надеемся стать после кончины.

Вдруг снаружи послышался громоподобный топот, леденящее кровь рычание, и звуки тромбона оборвались, а сам инструмент, безжалостно согнутый пополам, полетел из тумана к нашему окну.

— О боги, ну и зверь! Да тут понадобится полк солдат с пушкой!

— Говоря по правде, я так не думаю, — заметил Холмс. — Стрихнина в той пинте хватило бы на десяток слонов. Что ж, самое время угоститься чуть менее опасной пинтой, прежде чем мы возвратимся к павильону, где, как я понимаю, вот-вот начнется репетиция местного духового оркестра. Надеюсь, я смогу заставить себя еще раз прослушать эту мелодию.

И он, щелкнув пальцами, заказал еще пинту пива.