Дело, которому служишь
Шрифт:
Станционное здание было из белого камня, под кромкой железной крыши тянулся деревянный карниз с незатейливой зубчатой резьбой.
"Не больно важный вокзал. Похоже на наши Выры", - подумал Полбин, вспомнив маленький полустанок близ Ульяновска, откуда он начал свое путешествие.
У широкого окна, привалясь к стене, стоял молодой парень в форме железнодорожника. Он лузгал семечки, оставляя влажную скорлупу на нижней губе, и равнодушно рассматривал пассажиров. Заметив
– Вам на аэродром, мабуть?
– Да. Как туда проехать?
Парень сказал, что до аэродрома можно доехать только на случайной автомашине. Туда возят со станции строительный материал. А проще всего пешком. Километров пять будет.
– Без гака?
– с улыбкой спросил Полбин, вспомнив услышанный в поезде анекдот. Парень ответил серьезно:
– Та не. Точно. Ось за водокачку завернете, перейдете переезд, а там прямая путь. В степу, как на бугор подниметесь, сразу аэропланы видать будет...
Итти было нелегко. Ноги скользили на обледенелых кочках. В лицо дул резкий степной ветер. Но хотелось подняться поскорее на бугор, откуда, как сказал железнодорожник, откроется аэродром. Потирая рукой зябнувшие щеки и лоб, Полбин быстро шагал вперед. Сзади кто-то окликнул:
– Иван! Подожди!
Он обернулся. Раскрасневшийся, в распахнутой шинели и сбитом на затылок шлеме, перебрасывая из одной руки в другую небольшой чемодан, к нему бегом приближался Федор Котлов.
– Откуда, парнище?
– Из лесу, вестимо, - с радостной улыбкой ответил Котлов и махнул рукой в сторону станции,
Они всегда при встречах обменивались этими фразами.
– Здорово!
– сказал Полбин, пожав холодную ладонь Федора.
– Ты в каком же вагоне ехал?
– В хвостовом.
– Я наоборот. А куда ты на перроне девался?
– В буфет заходил. Чайку попить.
Полбин поставил чемодан на мерзлую землю и взял товарища за лацканы шинели.
– Застегнись. После чая простудишься.
– Да и не по форме. Верно?
– рассмеялся Котлов.
– Старшиной был, старшиной и остался.
Полбин улыбнулся. С Котловым его связывала давняя дружбу. Они вместе учились в Вольской теоретической школе, которую все называли просто "теркой", вместе окончили совсем недавно Оренбургскую школу летчиков. В "терке" Полбин был старшиной роты, в летной школе - старшим группы курсантов. Котлову, как, впрочем, и некоторым другим, не раз доставалось от старшины за нарушение формы одежды.
Теперь они были на равных правах: оба получили звание летчиков-инструкторов, и даже назначение им дали на один аэродром.
Котлов застегнул шинель на все крючки,
– Хороша форма у нас, верно, Иван?
– сказал он.
– Только твоя шинель, кажется, лучше пошита...
– Старшине полагается носить хорошо пригнанное обмундирование, - ответил Полбин, который действительно любил одеваться с иголочки.
– А ты как меня узнал?
– По походке. Она у тебя, знаешь, пехотинская, а не летная. Можно подумать, что ты никогда унтов не таскал.
Взяв чемодан и сделав несколько шатав, Полбин за говорил раздумчиво:
– Что пехотинская - неудивительно. Ведь я как-никак год в Богунском стрелковом прослужил. Щорсовский еще полк. Знаешь, какая строевая там была!.. А ты сейчас спрашивал на станции, сколько до аэродрома?
– Да. Пять километров.
– Верно. А от нашего полустанка Выры до Ртищево-Каменки было семь. Я каждый день пешком на работу ходил - туда семь, обратно семь, всего четырнадцать. И лет мне было тоже четырнадцать... Так что походка еще рабочая...
– Кругом четырнадцать, - сказал Котлов.
– А ты помнишь, какого числа твой отпуск кончается?
Полбин остановился. Он сразу понял, куда клонит товарищ, и, опустив чемодан, стал расстегивать шинель.
– Сейчас посмотрю по документам, Федя.
Сдвинув брови, стараясь сохранить серьезное выражение, он извлек из бумажника отпускной билет.
– Гляди, верно, а? Прибыть к месту службы четырнадцатого февраля сего тысяча девятьсот тридцать первого года...
Котлов присел на чемодан.
– А сегодня какое, товарищ старшина?
– Сегодня?
– Полбин наморщил лоб, делая вид, что прикидывает в уме.
– Я выехал из Ульяновска двадцать восьмого. Значит, сегодня первое...
– Так почему же вы нарушаете сроки предписания? Почему, я спрашиваю?
Котлов с надутыми щеками и выпученными глазами, над которыми топорщились густые брови, был очень смешон. Не выдержав, Полбин расхохотался и так хлопнул товарища по плечу, что тот едва не скатился с чемодана. Потом вынул из бумажника тщательно сложенный газетный лист и развернул его:
– Есть оправдание. Смотри. Приказ Реввоенсовета: "Считать с 25 января 1931 года Краснознаменные Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи шефом над Военно-Воздушными Силами..." - Он отвернулся от ветра, перехватившего ему дыхание и стал складывать газету.
– А ты, кажется, знаешь: Полбин комсомолец с двадцать второго года.
– Не всякому выпало счастье рано родиться, - буркнул Котлов и, встав с чемодана, начал открывать его блестящие замки.
– Ты чего там достаешь? Метрику?