Дело кролика
Шрифт:
Платон Бежанович глубокомысленно кивает. Видимо, он соглашается, хотя, по-моему, он сладко дремлет. Тем более, что в момент кивания машина притормозила на светофоре.
Тариэл Давидович замолчал, повернулся к окну, и некоторое время его взгляд оценивающе бежал по проспекту.
— Хорошо построили Москву, Платон! — проговорил он с одобрением. — Есть, где развернуться.
Платон Бежанович снова кивнул.
— В Барселоне нам предстоит огромная работа. Юля, — заранее усталым тоном предупредил меня Тариэл Давидович, — от ее результатов будет зависеть весь остальной год.
В очереди к шереметьевскому таможеннику Геворкадзе уныло смотрел
— Вах, Платон, мы с тобой бедные люди! Что мы везем? Э, ерунда, ерунда, Платон, посмотри! Вот — человек! Вот он что-то везет.
Указанный человек раскрывал перед таможенником спортивную сумку. Геворкадзе потянул шею вперед.
— Посмотри, Платон, совсем еще не старый человек, а уже что-то имеет в жизни. Люди делают дела, Платон, им есть что возить через границу.
Каретели успокоительно зевнул:
— Э, зачем говоришь?! Ты везешь через границу свою голову, Тариэл; она дороже брильянтов, которые хочет увезти этот джигит.
Из сумки «джигита» таможенник извлек свернутые в рулон картины. Наметанным взглядом искусствоведа он начал определять их художественную ценность. Через пару минут посредственной арбатской мазне был дан зеленый свет.
Геворкадзе увидел, вздохнул, отвернул голову. Ошибся в человеке.
В самолете Тариэл Давидович и Платон Бежанович заняли бизнес-класс, и мы разлучились на четыре часа. Мне было отведено место в экономическом.
Боже мой! Эти каждый раз чарующие облачные горы, долины, расселины, легкая перистая конница, летящая поверх них… Небо над небом. Уже второе. Может быть, и седьмое нам суждено увидеть? Хотя Тариэл Давидович и Платон Бежанович там, скорее всего, уже побывали. Если же спросить их об этом, на обоих лицах наверняка будет пренебрежение: «Ничего особенного. Юля, но съездите ради интереса».
За час с лишним до конца полета показался юг Европы. Умиляла и трогала ее скученность: занят каждый клочок земли, заняты предгорья и холмы, реки едва находят себе дорогу в этой тесноте и плутают бесконечным количеством извивов… Тариэл Давидович взметывает руки и восклицает: «Вах, Платон, как здесь делать дела? Здесь нет размаха!»
Впрочем, я этого не видела. Меня мучает телепатия.
Словно подводные камни, из облаков поднялись сияющие вершины Пиренеев. Мы пересекали границу Франции с Испанией. Слышались звуки хоты и стук каблучков Кармен.
— Где наш испанец. Юля? Почему он не встречает нас? Вы правильно сказали ему номер рейса?
— Правильно.
— А время вылета?
— Правильно.
— А название аэропорта, куда мы прилетаем?
— В Барселоне один аэропорт.
По лицу Геворкадзе пробежало желание сплюнуть. «Э, что за город, как вести дела?»
— (С тоской) Ты ищешь его, Платон?
— Ищу, зачем мешаешь, да?!
Платон Бежанович бегал глазами по толпе встречающих.
— Куда пропал, Карлос? Платон приехал выпить с тобой вина! Платон приехал обнять своего друга! Куда пропал, Карлос?
— Карлос, — проговорила я вслух, приноравливаясь к этому имени. До сих пор я знала его как сеньора Вальенте-и-Флорес.
— Вы меня звали, сеньорита?
Я улыбнулась, заигрывают.
— Я сказала «Карлос», а вам послышалось «Ганс».
Заигрывал немец с хорошим испанским произношением. Голубоглазый, блондин, волосы вьются. Немного низковат для истинного арийца…
— Карлос, брат, где был,
— Мы сейчас не совсем в Испании, мы в Каталонии, а каталанцы — это немножко другой народ; у нас другой язык, и внешне мы, как видите, бываем похожи на северян. И мы давно хотим стать независимой страной. Когда ваша Литва отделилась от Союза, у нас были большие волнения и предлагалось «литуанизировать» проблему Каталонии.
И, между прочим, всю дорогу из аэропорта обрамляли настенные надписи: «А Catalunya en Catala!» [11]
Комментарий Геворкадзе с заднего сидения: «Куда им еще отделяться, мелким!»
— До начала этого столетия Барселона была небольшим городом — несколько старых готических кварталов, примыкающих к порту. Но в самом конце прошлого века был разработан план расширения города — «Ensanche». Барселона стала подниматься от моря к горам, а новые дома строились в форме квадратов с маленьким патио внутри. Ни один такой дом-квадрат не повторяется, и большинство из них построены в стиле «модерн». Я не хочу хвастаться, но вы сами увидите, что это очень красивый район. Там, кстати, находится наш офис.
11
«В Каталонию — с каталанским языком!» (катал.)
Вступает Платон Бежанович:
— Переведите ему, Юля, что наш офис в Москве тоже находится в одном из самых респектабельных и дорогих районов.
— В «Ensanche» находится и гостиница, где я забронировал для вас места.
Геворкадзе, скучающим тоном:
— «Риц»? «Хилтон»?
«Majestic» [12] . И самая неземная роскошь в ней — это душ. Похоже, в летней Испании не имеет смысла жить с одиннадцати часов утра до пяти вечера: можешь трепыхаться, но все равно будешь раздавлен тяжелой жарой. Однако уже шесть, а приветственный ужин — в девять. Пока время терпит, переводчик рысью бросается обходить свои угодья.
12
«Волшебная» (катал.)
Здесь все оказывается моим. Я уже давным-давно привыкла бродить между этих изящных домов, обтрепанных пальм под беспощадно распахнутым небом, и жалко теряющих кору платанов. С того момента, когда во мне забряцали доспехами гумилевские «конквистадоры» и взошла умирающая Луна Лорки, я поселилась в этой стране, и сейчас я впервые разговариваю с ней лицом к лицу.
Немного влево — и на белом здании взметываются истонченно-узловатые колонны — точь в точь паучьи ноги слонов в фантазиях Дали. Еще левее шебуршится рынок, где устрицы, лежащие на льду, в изобилии, как семечки на наших базарах. И тут, забывая ориентироваться, бросаешься влево и вверх… Фантастическая «La Sagrada Familia» [13] возносит к небу тонкие башни, вопиющие черными провалами окон.
13
«Святое семейство» (исп.)