Дело куклы-непоседы

Гарднер Эрл Стенли

— Вас действительно зовут Нелли Эллистон? — спросил Калверт.

— Да.

— Но вы называете себя и другим именем. Каким?

— Миссис Хэррод.

— Вы были его женой?

— Нет.

— Но жили вы вместе, в отеле «Диксикрат», так?

— Совершенно верно.

— Как долго вы были знакомы с этим человеком?

— Почти два года.

— Где вы познакомились?

— В баре.

— Через какое время вы стали с ним жить?

— Через неделю.

— Вы называете себя миссис Хэррод, когда вам это удобно?

— Да. Я использовала

его имя. Мы собирались пожениться, но тут были кое-какие формальные препятствия. Мы не стали ждать, пока это уладится.

— Что ж, спасибо за откровенность, мисс Эллистон, хотя она и идет в ущерб вашей репутации и доброму имени, — с одобрением в голосе произнес Калверт. — Надеюсь, суд это оценит. Теперь вспомните второе число этого месяца. Что произошло в тот день?

— Карл куда-то ушел. Вернулся он не то в половине девятого, не то в девять, точнее не помню. Из носа у него текла кровь. Он переменил рубашку и взял пару чистых носовых платков. Я спросила, что случилось. Он ответил, что его ударила одна девица — застала врасплох.

— Что было дальше?

— Я спросила, что он ей сделал, но он сказал лишь, что она захлопнула за собой дверь и ему не удалось как следует ее проучить. Потом он снова ушел. Мне показалось, что он опять идет туда…

— Суд не интересуют ваши предположения, — прервал ее Калверт. — Отвечайте на вопросы и придерживайтесь фактов.

— Хорошо, сэр.

— Итак, он снова ушел. Когда же он вернулся?

— Примерно через час… может быть, через полтора. Я не смотрела на часы.

— В каком он, по-вашему, был состоянии?

— Кашлял. Два раза выплюнул сгустки крови…

— Говорил ли он, что тяжело ранен и может умереть?

— Нет. Он не догадывался, что смертельно ранен. Сказал, что скоро заработает кучу денег, так что нам теперь будет на что пожениться. Был в прекрасном настроении.

— Дальше?

— Он позвонил в агентство Дрейка и узнал телефон адвоката Перри Мейсона, затем набрал его номер. Они говорили о…

— Вы не можете знать, о чем они говорили, — перебил ее Калверт. — Вы слышали лишь то, что говорил Хэррод. Вы даже не можете с уверенностью утверждать, что он говорил именно с мистером Мейсоном. Что произошло после этого телефонного разговора?

— Пришел мистер Мейсон с секретаршей. Карл заявил, что его ранили…

— Секундочку. К этому времени он знал, что умирает? Говорил, что рана может быть смертельной?

— Нет, сэр. Он все прикидывал, как бы выжать из тех, кто замешан в этой истории, побольше денег.

— Что было после ухода мистера Мейсона и мисс Стрит?

— Еще при них Карл начал жаловаться, что его знобит. Видно, хотел создать у них впечатление, что он тяжело ранен. Я думала, что это лишь игра, но после их ухода он сказал, что у него действительно озноб. Я посоветовала ему принять горячую ванну. Он привстал и вдруг почувствовал себя плохо — побледнел, зашатался, потом как-то удивленно сказал: «Нелли! Я умираю!»

— Он рассказал вам после этого, кто его ранил и как это было?

— Да,

сэр.

— В таком случае это, с точки зрения закона, его предсмертное заявление. Постарайтесь припомнить его в точности.

Судья Болтон взглянул на адвоката:

— У защиты нет возражений?

— Нет, — ответил адвокат. — Но мне хотелось бы задать свидетельнице несколько вопросов по поводу обстоятельств, при которых было сделано это заявление.

— Пожалуйста, — кивнул судья.

— Хэррод сказал вам, что умирает?

— Да.

— Через сколько времени после этого он умер?

— Через несколько минут. Примерно через десять.

— Значит, с того момента, как мы с ним расстались, состояние его резко ухудшилось?

— Да. Это произошло, когда он попытался встать — чуть приподнялся, затем откинулся назад; на лице появилось выражение ужаса и удивления. Он сказал: «Нелли, эта проклятая рана… Что-то случилось. Кажется, задето сердце. Я… я умираю».

— Ну, а дальше?

— Он прижал ладонь к ране и воскликнул: «Нелли, я не хочу умирать!» Потом он сделал то заявление, о котором я говорила.

— Да, кажется, это действительно предсмертное заявление, — сказал Мейсон помощнику прокурора. — Пожалуйста, продолжайте.

— Ну что ж, раз защита не возражает, сообщите нам, что это было за заявление, — сказал Калверт. — Постарайтесь вспомнить его собственные слова.

— Он рассказал, что вернулся в отель, где жила обвиняемая, чтобы выторговать у нее письма, а заодно проучить Кэтрин Бэйлор, если она еще там. Еще он сказал, что обвиняемая живет под именем Ферн Дрисколл, хотя на самом деле ее зовут Милдред Крэст, и он может доказать, что она убила Ферн Дрисколл.

— Говорил он что-нибудь, из чего следовало бы, что рана была нанесена именно ею?

— Да. Он рассказал, что позвонил в дверь и, когда она открыла, снова повторил свои предложения насчет писем. Она посмеялась над ним, назвала шантажистом и сказала, что, если он тотчас же не уйдет, она заявит в полицию, что он вломился к ней в номер с целью грабежа. По его словам, разговаривали они в дверях, и, сказав все это, она ударила его кулаком в грудь и захлопнула дверь. Он не знал, что в руке она держала шпатель, и только в лифте заметил, что тот застрял в теле. Он не думал, что рана серьезная. Ему пришло в голову, что такой поступок обвиняемой позволит ему сторговаться с ее адвокатом Перри Мейсоном: тот мог бы отдать ему письма, которые он потом продал бы за хорошую цену журналу или мистеру Бэйлору.

— Что случилось со шпателем?

— Карл принес его домой.

— Говорил он, что его ранили именно им?

— Да.

— Где сейчас этот шпатель?

— Я отдала его полицейским.

— Вы пометили его перед этим, чтобы потом не спутать?

— Да. Нацарапала свои инициалы на деревянной ручке.

— Сейчас я покажу вам шпатель. Вот, смотрите, это тот, о котором вы говорили?

— Тот самый.

— Предъявите вещественное доказательство защите, — распорядился судья.