Дело Лонгботтомов

rakugan

— Crucio.

И принялась считать, про себя прикидывая, остановиться для начала на тридцати секундах или довести до сорока пяти:

— Раз. Два. Три...

***

— Стоп, стоп, стоп, — вдруг остановил ее Муди. До этого момента он слушал внимательно, не перебивая, а тут вдруг резко подался вперед над пустым столом.

— Почему ты стала считать?

— А как? — ответила она удивленно. — Если Crucio применяется в целях допроса, то всегда считают. Начинают — для взрослых — с пятнадцати или тридцати секунд, потом сорок пять, потом минута, потом — по песочным часам — полторы или

две. Дальше уже рискованно, но, в принципе, можно. Сам не знаешь, что ли?

— Я-то знаю, — странно ответил он. — Ладно, продолжай.

***

Дойдя до полуминуты, она остановилась.

От крика Фрэнка голова так разболелась, словно собиралась лопнуть. Белла обернулась. Алиса беззвучно плакала, не сводя с них глаз. Барти стал белым, как мел, и выглядел так, словно его сейчас стошнит.

Зато Руди, как ни странно, совсем успокоился. Он уже отпустил Барти, уселся за стол и медленно курил, глядя куда-то в сторону. Создавалось впечатление, что он что-то обдумывает и так глубоко ушел в свои мысли, что совершенно забыл, где и зачем находится. Тишина, видимо, вывела его из раздумий, потому что он вдруг сказал очень мягко:

— Барти, извини, пожалуйста. Я зря сорвался. Ты можешь идти, если хочешь. Ступай во двор, побудь с Рабастаном.

Барти ничего не смог ответить, только вздрогнул и замотал головой. Потом вдруг согнулся пополам, и его вырвало.

— Черт! — Руди быстро вскочил и направил палочку на ковер: — Evanesco! Пойдем, пойдем.

Обнял Барти за плечи и куда-то его повел. Умываться, скорее всего.

Белла бы и сама с радостью умылась сейчас и отдохнула, но на нее, как всегда, свалили самую грязную работу. Молодцы.

Она подошла к Фрэнку и, взяв его лицо в ладони, повернула к себе. Он был мокрый от пота и тяжело дышал через стиснутые зубы.

— Пожалуйста, — сказала вдруг Алиса у нее за спиной. — Пожалуйста.

Хоть бы эта молчала.

— Как только твой муж заговорит, — сказала Белла, не оглядываясь, — все будет нормально. Так что лучше ему скажи.

Постояла, закрыв глаза — вдох-выдох, вдох-выдох, — и опять попробовала вторгнуться в его сознание.

Через полчаса она была уже полностью измочалена. Голова пульсировала от боли, спина мучительно ныла, рука с палочкой еле поднималась. Белла двигалась, как автомат, от Фрэнка к Алисе.

Crucio — что ж они так орут, голова ведь раскалывается — минута — полторы минуты — отдохнуть — легилименция — еще отдохнуть, закрыв глаза, — опять Crucio...

"Здравствуйте, меня зовут Беллатрикс Лестрейндж, я ваш допросчик на этот вечер".

Руди, правда, пожалел ее и даже заварил и принес ей чаю с лимоном. Но при этом явно о чем-то напряженно думал и уже не интересовался исходом допроса. Барти сидел в углу на диване, закрыв лицо руками.

В какой-то момент ей показалось, что Алиса поддалась, и она так обрадовалась, что не сразу поняла, что воспоминания идут уж больно странные. Какая-то каша из картинок, очень четких, но бестолковых. Маленькая девочка катит коляску, у нее новая кукла в синем платье и синей шляпке; близко-близко — огромный ярко-красный мяч; поле одуванчиков; та же девочка, но постарше, любовно перебирает свою коллекцию — аккуратно разглаженные и сложенные в коробку фанты от конфет,

блестящие цветные обертки от шоколада...

Никакого сопротивления, но и никакого толку. Белла проваливалась в эти детские воспоминания, как в рыхлый снег.

— Руди, — позвала она мужа, — иди посмотри.

— Из меня же аховый легилимент...

Но все же подошел, наклонился.

Потом поднялся и поморщился.

— Белла, выйдем на два слова.

Когда они закрывали дверь, за спиной у них послышался хриплый, совершенно изменившийся голос Фрэнка:

— Барти... Так как ты все-таки до этого докатился?

Надо же, какой стойкий. Еще издевается. Ну ладно, пускай поговорят пока.

В тихой, темной спальне Белле сразу стало лучше. Она постояла, закрыв глаза, вдыхая запах свежевыглаженного белья. Руди подошел к окну, заставленному цветочными горшками, побарабанил пальцами по подоконнику.

— Я не вижу смысла продолжать.

— Мы же ничего еще не узнали. Если бы ты меня сменял хоть иногда... А то я так устала.

Из-за двери до них доносились голоса Барти и Фрэнка — один взвинченный, высокий, на грани истерики, второй еле слышный.

— Да ты всегда считал меня ничтожеством. Я провалил экзамены в школу авроров! Я не гожусь для вашей работы! Ты только делал вид, что со мной дружишь, а сам меня просто жалел — вот, мол, несчастненький.

— Зато твои новые дружки тебя оценили по достоинству. Барти, неужели ты такой наивный? Как только ты станешь не нужен, они через тебя перешагнут и не поморщатся...

Белла прижала ладони к вискам. Голоса будто ввинчивались в мозг, глаза так сильно болели, что невозможно было даже моргнуть. Фрэнк, видно, тем временем совсем довел Барти, потому что Белла услышала, как тот, чуть ли не срываясь в слезы, кричит:

— Crucio!

И страшный, звериный крик Фрэнка.

Надо же, получилось, прямо с первого раза...

– Белла, пора домой. Толку все равно не будет, это уже видно. Ситуация вышла из-под контроля. У Алисы, похоже, шок, дальше с ней работать совершенно бесполезно. Фрэнка мы сейчас или замучаем насмерть, или доведем до такого же шока. Если бы у нас было несколько суток... Но в тех условиях, что сейчас, на мой взгляд, продолжать нет смысла.

— У Барти истерика.

— Ничего, выведем как-нибудь. Я зря наорал на него. Сам виноват: допустил неподготовленного человека к операции, потерял контроль над событиями... Ну все. Давай зачистим тут, и пошли домой. Выпьем чаю, ляжем спать... В конце концов, ничего существенного мы не теряем. Если Темный Лорд вообще может вернуться, мы рано или поздно узнаем об этом. Меня гораздо больше интересует то, что по ходу разговора всплыло о Крауче. Я ведь блефовал...

— Да?!

— Да. Все, что говорил, придумал на ходу. Только потом уже по реакции Фрэнка понял, что попал в точку. Так что пошли-ка домой скорей, мне надо очень о многом подумать...

Дальше все произошло как-то так быстро, что Белла даже не успела ничего понять. Они еще не успели двинуться к двери, как крик Фрэнка перешел в высокий монотонный вой, совершенно нечеловеческий, словно его издавала машина. Руди рванулся вперед, распахнул дверь и, подлетев к Барти, выбил у него из рук палочку. Та улетела далеко под диван.