Дело нерешительной хостессы
Шрифт:
Отделка кабинета отражала явно женский вкус. Рабочий стол терялся позади нескольких удобных рыхлых кресел, обитых дорогой красной кожей, а неяркие светильники наполняли комнату спокойным, похожим на лунный, светом.
Марта Лавина знаком предложила Мейсону сесть и села сама, но не за стол, а в красное кожаное кресло напротив. Скрестив ноги, она одернула юбку до тщательно продуманного уровня. Свободное от легкого нейлона пространство демонстрировало стройные ноги и аккуратные туфельки.
Она открыла сумочку, достала серебряный портсигар со встроенной зажигалкой, выбрала сигарету,
Адвокат небрежно вытащил одну из своих сигарет, чиркнул спичкой и ответил ей тем же молчаливым, испытующим взглядом.
— Ну так что? — спросила она, растягивая слова. Мейсон пожал плечами, улыбнулся, но ничего не сказал.
— Чего вы добиваетесь? — поинтересовалась она.
— В данный момент — ничего.
— Боюсь, нам с вами будет очень трудно, мистер Мейсон.
— Я не сомневаюсь.
— Почему вы не хотите договориться со мной?
— Я представляю интересы клиента.
— Фу… — Она сделала отстраняющий жест. — Жалкое человекообразное со свалки общества.
— Тем не менее он мой клиент.
— В тюрьме ему будет не хуже, чем на свободе. Не прикидывайтесь. Этот человек для вас только обуза.
— Он мой клиент.
— Он виновен.
— Это еще не доказано.
— Хорошо. Чего вы добиваетесь? Назовите свою цену. К чему вы клоните?
— У меня нет никакой цены.
— Похоже, вы активно интересуетесь моей жизнью?
— Я активно интересуюсь вашими показаниями.
— Что же в них не так, на ваш взгляд?
Мейсон пристально посмотрел ей в глаза:
— Вас не было с Родни Арчером в тот момент, когда он подвергся нападению.
— Кто так утверждает?
— Думаю, присяжные убедятся в этом в процессе перекрестного допроса.
— И вам это поможет?
— Не мне — моему клиенту.
— Назовите цену.
— У меня нет никакой цены.
— Ладно. Пусть будет иначе. Какова цена вашего клиента?
— Сомневаюсь, что подобного рода вариант его устроит.
— Не притворяйтесь глупцом, мистер Мейсон. Каждый знает себе цену. Отсюда вовсе не следует, что надо непременно торговать своей честью направо и налево. Но цена есть у всего на свете. Пусть вы адвокат, но и все, чем обладаете вы, можно купить.
— А вы? — спросил Мейсон.
Она поймала его взгляд:
— И все, чем обладаю я, — тоже. За свою цену.
— Это удобная философия.
— Это практичная философия. Каждый торгует тем, за что ему готовы платить. Одни женщины берут наличными, другие — безопасностью, выходя замуж, чтобы обрести ее. Каждая женщина раз по десять в день оценивает перед зеркалом, чего она стоит. И давайте прекратим блуждать вокруг да около, мистер Мейсон. Вы деловой человек. Я деловая женщина. Я отдаю должное вашей личной и профессиональной честности, хотя и не понимаю, почему вы так щепетильны на этот счет, ведь ваш клиент — ничтожный бродяга, повинный в добром десятке грабежей, и его защита не принесет вам ни гроша.
— Суд уполномочил меня вести его дела. Он мой клиент.
— Хорошо, только не надо повторять это уже в который
— Справедливости.
— Что значит — «справедливости»?
— Оправдания подсудимого.
— Ну, это уж слишком.
— А что можете предложить вы?
— Допустим, прокурор предъявит ему обвинение в каком-нибудь незначительном противозаконном деянии: мелком воровстве или бродяжничестве.
— Моему клиенту нужны полная реабилитация, признание невиновности.
— Это нереально.
— Почему?
— Потому что тогда останется в дураках помощник окружного прокурора, выступающий обвинителем по делу. Это ляжет грязным пятном на его репутацию и выставит в неприглядном свете полицию.
— На чем основывается ваша уверенность, что все будет воспринято именно так?
— А как вы думаете?
— Уж не поинтересовались ли вы у них самих?
— Не говорите ерунды. Я предлагаю выгодную сделку. Сейчас вашему клиенту грозит тюремное заключение, а можно устроить, чтобы он отделался пустяком. Все будет организовано и поднесено вам на серебряном блюдечке. Когда суд вынесет приговор, ваш клиент подаст ходатайство о его пересмотре, которое будет удовлетворено, и тогда он получит срок условно. Чего уж лучше?
— Оправдательный приговор.
— Вы не сумеете добиться оправдания.
— Кто же мне помешает?
— Я, например.
— А вы не боитесь остаться в дураках?
— Об этом нужно беспокоиться не мне.
— Вы присягнули, что были свидетельницей нападения, — напомнил Мейсон.
— Да, и я заявляю вам однозначно и окончательно, что была с Родни Арчером в момент нападения и что совершил это нападение тот самый ваш клиент, о котором вы здесь столько твердите.
— Решать, было ли так на самом деле, — забота присяжных. Я не вижу смысла обсуждать этот вопрос сейчас и здесь.
— А когда вы собираетесь обсуждать его?
— В понедельник утром, когда вы снова займете свидетельское место и я продолжу перекрестный допрос.
— Что вы здесь вынюхивали? — спросила она неожиданно резко.
— Я хотел побеседовать с мисс Кейлор. Я слышал, что она в данный момент находится на вилле.
— Мисс Кейлор подтвердит мои показания.
— Несколько дней назад она заявила обратное.
— Послушайте, что она скажет сейчас.
— Она сообщила Полу Дрейку, что вы…
— Кто такой Пол Дрейк?
— Частный детектив, которого я нанял.
— Так что же она сообщила?
— Что в ночь нападения не видела вас и не подвозила.
— Эти слова были произнесены не под присягой. Вызовите ее на свидетельское место, пусть примет присягу. Но учтите, что тогда она станет уже вашей свидетельницей, свидетельницей защиты, мистер Мейсон.
— И что же?
— А то, — холодно улыбаясь, продолжила она, — что, как я случайно узнала, адвокат не имеет права брать под сомнение показания своего свидетеля. Вызовите Кейлор на свидетельское место и спросите, подвозила ли она меня в указанную ночь, и она поклянется, что да, и тогда вы окажетесь связаны этим ответом. Ее показания загонят вас в тупик, потому что вы будете неправомочны их опровергнуть.