Дело Николя Ле Флока
Шрифт:
VII
С НОГ НА ГОЛОВУ
Мы любим ложь с безумным пылом,
А к правде — льда мы холодней.
Вторник, 18 января 1774 года
Возвращение в Париж превратилось для Николя в настоящий кошмар. Лошади, которых он менял на почтовых станциях, обладали столь разными темпераментами, что он дважды вылетал из седла на дорогу, покрытую смесью жидкой грязи и ледяной крошки. Впрочем, коней он не винил, тем более что он всегда обходился с ними ласково и умел договориться с
И вот в субботу утром он, добравшись до цели, свалился с коня во дворе дома на улице Монмартр, и мальчишки-подмастерья на руках отнесли его к нему в комнату. После долгих часов, проведенных в седле, он едва мог пошевелиться. Увидев, в каком он состоянии, все домочадцы пришли в движение: Чтобы стащить с него сапоги, Пуатвену пришлось их разрезать. Марион раздула огонь и поставила кипятить воду, а Катрина, бывшая маркитантка, много чего повидавшая на полях сражений, раздела его и, словно коня, обтерла жгутом, смоченным в шнапсе, а затем растерла одной только ей известной мазью, от которой по телу разлилось приятное тепло. Потом он заснул и, проспав двое суток, проснулся в понедельник утром. Чувствуя себя полностью отдохнувшим, он, голый по пояс, промчался через кухню, выскочил во двор, быстрыми движениями привел в действие насос и долго стоял под струей холодной воды, распевая во все горло. Произведя на кухне подлинное опустошение, он успел беззлобно поддразнить пришедших в смятение Марион и Катрину и поболтать о пустяках с господином де Ноблекуром. Его переполнял восторг блудного сына, вернувшегося домой, где его встретили с распростертыми объятиями, и он решил отложить разговор о серьезных вещах на потом. Чисто выбритый, причесанный и в свежей одежде, он пешком отправился в Шатле, где, как он знал, в этот час всегда можно застать Бурдо. В нем пробудилась жажда жизни, желание наслаждаться каждым ее часом; возрождение свершилось.
Знакомые очертания королевской тюрьмы напомнили ему о мрачной действительности: он по-прежнему пребывал главным подозреваемым в деле об ужасном убийстве. Его друзья не верили в его виновность, однако все сделано для того, чтобы подтвердить подозрения тех, кто в нее верил; а таковых насчитывалось немало. Он по-прежнему терялся в догадках, почему и кто пытался убить его. Долгие размышления привели его к выводу о существовании сговора загадочных и могущественных лиц, злоумышляющих на его честь и жизнь. Какой меркой Сартин, а главное, король, станут измерять весьма скромный успех его миссии в Лондоне? И, добавляя еще один мазок к удручающей картине, он снова обращал взор в прошлое, откуда явился неведомый ему ребенок, подросток, чье будущее, возможно, касается его самым непосредственным образом. Впрочем, это дело могло и подождать: четырнадцать лет молчания оправдывали его нынешнюю неторопливость.
Сидя в дежурной части, Бурдо водил пальцем по строчкам, изучая отчеты о ночных происшествиях. От этого занятия веяло повседневной рутиной; однако она приободрила Николя, особенно когда инспектор, заметив наконец его присутствие, вскочил и с радостным возгласом хлопнул его по плечу.
— Черт побери, как я рад вновь видеть нашего таинственного путешественника!
Николя смутился: он не знал, как объяснить свое отсутствие, в причины коего Бурдо предполагаемо не посвящали.
— Знаю, знаю, — продолжал Бурдо. — Государственные дела! Господин де Сартин ясно дал понять, что мне не следует засыпать вас вопросами. А слухи…
—
— Прически постепенно становятся все выше и выше, — с нарочитой важностью отвечал Бурдо. — Но, возможно, вас более заинтересуют слухи. Говорят, экипаж графини дю Барри заметили на северной дороге, там у графини состоялась встреча с неким маркизом-комиссаром… Когда об этом доложили генерал-лейтенанту, он утратил присущее ему хладнокровие, сорвал с головы парик и пообещал подвергнуть самым страшным пыткам болтунов — он употребил более выразительное слово, — ставящих под угрозу жизнь его лучшего комиссара. Вот почему я столь волновался, а теперь столь рад вашему появлению.
— Я тоже очень рад, Бурдо. Но, скажите, как далеко вы продвинулись в наших делах?
— Adagio ma non troppo [31] . Коротко и по порядку: primo, вы являетесь наследником госпожи Ластерье; secundo, анонимное письмо обвиняет вас в каком-то непонятном поступке; tertio, Казимира, чернокожего раба вашей подруги, подвергли допросу с пристрастием, но безрезультатно, и мне очень хочется узнать ваше мнение об этом допросе.
— Тогда давайте по порядку.
31
Медленно, но не слишком (ит.) (примеч. переводчика).
— Я выяснил имя нотариуса госпожи де Ластерье. Как вы и предполагали, он живет хотя и не в ее квартале, но поблизости. Это мэтр Тифен с улицы Арп, его дом стоит как раз напротив улицы Персе. Когда я предъявил ему приказ подвергнуть его допросу, он согласился вручить мне хранившееся в одном из многочисленных ящичков собственноручное завещание вашей подруги, согласно которому вы являетесь законным ее наследником.
Он взглянул на Николя, удрученно взиравшего в пол.
— Но это еще не самое плохое, есть новости и похуже! Завещание составлено за три дня до смерти.
— Где и как? Она сама пришла к нотариусу? Или пригласила его к себе на улицу Верней? И в каком состоянии была печать?
— Хорошие вопросы! Она никуда не ходила, свидетелей нет, а завещание доставил в контору неизвестный посыльный.
— А подпись?
— Их несколько, и все они, похоже, подлинные; во всяком случае, так утверждает эксперт из Дворца правосудия; красная печать тоже нетронута. Вы не хуже меня знаете, как легко ошибиться, когда речь идет о почерке. Честно говоря, никогда нельзя быть полностью уверенным. Возможно, документ подлинный, но не исключено, что и подложный. Во втором случае подозрения надают на вас, ибо вам это выгодно… Впрочем, в первом тоже.
Николя размышлял.
— Одной только подлинной подписи недостаточно, — произнес он. — Весь документ должен быть написан рукой завещателя, равно как и проставлена дата. Эти три условия требуются для признания завещания законным. В Парижский кутюм 1581 года Парижский парламент сумел внести ряд изменений и уничтожить прерогативы королевских нотариусов составлять данного рода документы. Во всяком случае, дорогой мой Пьер, я советую вам вплотную заняться этим нотариусом, чье имя я, давний парижанин, сегодня слышу впервые.
— Вы правильно определили уязвимое место, — ответил инспектор. — Этот Тифен только что принят в Гильдию нотариусов, и все до сих пор пребывают в удивлении, как ему удалось собрать необходимую сумму для покупки этой должности, внезапно оставленной семьей, владевшей ею на протяжении нескольких веков. Случаи оставления должности крайне редки, и в основном происходят по причине матримониальных союзов. Состоять в Гильдии нотариусов — нелегкий труд, требующий немалой житейской сметки. Но откуда вам это известно?