Дело «Норильский никель»
Шрифт:
Отсутствие политического веса у Вице-президента СССР Геннадия Янаева, находившегося в этой должности менее года, в конечном итоге не позволило ему и лицам, его окружавшим, довести предпринятую ими попытку предотвратить развал СССР до успешного завершения. В их распоряжении был правовой инструмент, которым они так и не сумели воспользоваться.
Во время нахождения Президента СССР Михаила Горбачёва в отпуске вечером 18 августа 1991 года Вице-президент СССР Геннадий Янаев, руководствуясь статьей 127.7. Конституции СССР, подписал Указ о временном исполнении им обязанностей Президента СССР, тем самым формально законно взяв всю полноту власти в стране в свои руки. В самом Указе, правда, была сделана ссылка на болезнь Михаила Горбачёва, по всей видимости, данное основание невозможности исполнения Главой государства
Однако упомянутый Указ не был выражением намерений самого Геннадия Янаева лично возглавить 20 августа 1991 года переговорный процесс с руководителями союзных республик по вопросу подписания нового союзного договора. Это было лишь средство для реализации следующего шага, направленного на введение чрезвычайного положения, что, должно быть, позволило бы предотвратить подписание союзного договора в нежелательной для руководства Советского Союза редакции.
В соответствии с правовой нормой, содержавшейся в пункте 15 статьи 127.3. Конституции Союза ССР, «Президент СССР в интересах обеспечения безопасности граждан СССР предупреждает об объявлении чрезвычайного положения в отдельных местностях, а при необходимости и вводит его по просьбе или с согласия Президиума Верховного Совета или высшего органа государственной власти соответствующей союзной республики. При отсутствии такого согласия вводит чрезвычайное положение с незамедлительным внесением принятого решения на утверждение Верховного Совета СССР. Постановление Верховного Совета СССР по данному вопросу принимается большинством не менее двух третей от общего числа его членов».
Разумеется, ждать согласия на введение чрезвычайного положения от руководства РСФСР было бы абсурдно и нелепо. Тогда группа высокопоставленных должностных лиц, не возглавляемых Геннадием Янаевым, а скорее использовавших его высокий статус как механизм реализации задуманного, ввела с 4-х часов утра 19 августа 1991 года на срок до шести месяцев на всей территории Советского Союза чрезвычайное положение, при котором вся полнота государственной власти перешла к ГКЧП.
Государственный комитет чрезвычайного положения (ГКЧП) был создан как орган коллективной ответственности, без явно выраженного руководящего лидера, а, значит, как орган управления он изначально был обречён. Важность проводимого мероприятия и неопределённость последствий, к которым оно могло привести в постперестроечном, раздираемом противоречиями гражданском обществе, способствовали появлению у большинства членов ГКЧП опасений наступления личной то ли юридической, то ли политической, то ли исторической ответственности. Время показало — это был комитет бездействия, растерянности и духовной слабости. Тем не менее требования правовых норм Конституции СССР были соблюдены полностью, в частности, было выполнено немаловажное условие введения чрезвычайного положения в стране — на 26 августа 1991 года планировалось проведение заседания Верховного Совета СССР с целью, опираясь на результаты Всесоюзного референдума, санкционировать принятые меры по сохранению целостности Советского Союза.
Чрезвычайное положение, установленное в Советском Союзе всего за один день до предполагаемого подписания нового союзного договора, приостановило деятельность политических партий и общественных движений, запретило проведение митингов, уличных шествий и забастовок. Организаторы ГКЧП не учли, что покров таинственности, когда через средства массовой информации не были чётко озвучены основания и цели введения чрезвычайного положения в стране, так чтобы они были видимы, слышимы и понимаемы большинством граждан всего Советского Союза, и, прежде всего, Москвы, подорвёт на корню все их замыслы.
Введённые запреты ударили по горбачёвской гласности, к которой граждане страны, прежде всего жители столицы, уже успели привыкнуть, фактически противопоставив ГКЧП и Вице-президента Геннадия Янаева либерально настроенной, антисоветской части московского электората, тем самым передав в руки политической оппозиции, сплотившейся вокруг Верховного Совета и Президента РСФСР, инициативу, которой та непременно воспользовалась.
В состав ГКЧП, кроме Геннадия Янаева, входили Премьер-министр Кабинета Министров СССР Валентин Павлов, Председатель
Ни у одного из членов ГКЧП не хватило политической воли, введя чрезвычайное положение, в дальнейшем действовать в рамках существовавшего на тот момент законодательства, при необходимости используя все меры административного и уголовного преследования, а при оказании сопротивления — силу. Они, прекрасно зная об откровенно-умышленных нарушениях высшим руководством РСФСР норм права союзного конституционного законодательства, что, несомненно, содержало в себе квалифицирующие признаки деяний, подпадавших под действие норм уголовного права той же союзной республики (РСФСР), сами не то чтобы не нарушали законы, а патологически боялись их применять. В результате трёхдневное топтание на месте привело-таки к краху самого ГКЧП, действия которого заинтересованной группой лиц из команды единомышленников Бориса Ельцина были истолкованы и через управляемые средства массовой информации преподнесены народу России как «путч», то есть попытка незаконного захвата власти.
Весьма спорное суждение!
Если, конечно, во-первых, учитывать незаконные и откровенно провокационные действия команды Президента России Бориса Ельцина, направленные на скорейшее завершение процесса экономического обособления «суверенной» Российской Федерации, с целью осуществления бесконтрольной приватизации тогда бы уже бывших всесоюзных промышленно-отраслевых предприятий и объединений (концернов). Во-вторых, отметя сугубо демагогические рассуждения о временном ограничении некоторых прав и свобод личности, что было связано с введением чрезвычайного положения, а сосредоточившись на цели — сохранение Советского Союза во исполнение воли народа, проявленной на референдуме.
Единственное, в чём хотя бы с тенью аргументированности могли обвинять членов ГКЧП их политические противники, так это в якобы обеспечении Михаилу Горбачёву продолжительный в 72 часа «отдых» в Крыму, в процессе которого Президент СССР был вроде бы полностью изолирован и лишён средств телефонной и радиосвязи. Но членам ГКЧП пытались инкриминировать чуть ли не насильственное лишение свободы первого лица государства с целью отстранения его от возможности принимать управленческие решения. Само по себе, это — очень серьёзное обвинение, которое не могло при наличии достаточных на то доказательств не привести к обвинительному приговору и тем более не могло подвести действия членов ГКЧП под амнистию, ведь тогда они должны были быть истолкованы как заговор с целью захвата власти — измена Родине.
Конечно, ничего этого не было, поскольку в истории государства российского реально осуществлявшиеся путчи, дворцовые перевороты и революции без пролития крови высочайших персон не обходились, и, думается, члены ГКЧП об этом знали. Так, в российской истории была гибель в равелине Петропавловской крепости царевича Алексея, чей заговор (тот же путч) против власти отца — Императора Петра I — провалился. Был и дворцовый переворот, прошедший успешно благодаря участию в нём российской гвардии (миниреволюция силовиков), приведший к загадочной смерти 16 июля 1762 года Императора Петра III и воцарению на российском престоле Ангальт-Цербстской княжны, ставшей Императрицей Екатериной II.
Уж совсем в относительно недалёком прошлом, 11 марта 1801 года, на офицерском шарфике заговорщиков закончил свою жизнь Император Павел I, кстати, отменивший многие дворянские привилегии и тем самым пытавшийся привнести в российское гражданское общество толику равноправия. Не случись вдруг с Павлом I апоплексический удар с летальным исходом (по официально-озвученной версии того времени), то поутру заговорщиков (тех же путчистов) наверняка бы казнили. Большевистская революция в России также не обошлась без того, чтобы 18 июля 1918 года в Екатеринбурге в доме купца Николая Ипатьева не пролить кровь, правда, уже бывшего Императора Николая II и его наследников.