Дело о бархатных коготках

Гарднер Эрл Стенли

– А почему ты ее ненавидишь? – весело-снисходительно спросил он.

– Ненавижу ее и таких красивеньких пташек, как она! – возмутилась Делла. – Я должна добывать все собственным трудом. С самого детства у меня не было ничего, что я не заработала бы сама. А эта женщина никогда в жизни не работала и имеет все. Она не платит за то, что получает. Не платит даже собственным телом.

Перри Мейсон задумчиво посмотрел на секретаршу:

– И весь этот взрыв, Делла, вызван только тем, что тебе не нравится, как она одевается?

– Нет, это

мне понравилось. Она одета как на фотографиях в дорогом журнале. Все то, что на ней надето, стоит кучу денег, но я могу поспорить, что она за это не платила. Для этого она слишком ухоженна, слишком прилизана, у нее слишком детская мордочка. Ты заметил этот ее трюк, ну, как она делает большие глаза, желая произвести на тебя впечатление? Можешь быть уверен, что она долго тренировалась перед зеркалом.

Мейсон посмотрел на нее, и в его взгляде неожиданно появилось тепло.

– Если бы клиенты были такими честными, как ты, Делла, то профессия адвоката потеряла бы смысл. Не забывай об этом. Клиентов нужно брать такими, какие они есть. Ты – другая. Твоя семья была богатой, потом разорилась. Ты пошла работать. Немногие женщины поступили бы так же.

В ее глазах отразилась грусть воспоминаний.

– А что я должна была сделать? – спросила она. – Как иначе я могла поступить?

– Ты могла бы, – медленно ответил Мейсон, – выйти замуж за одного мужчину, а потом ходить в Бичвунд Инн с другим. Ты могла бы при этом попасться и нанять адвоката, чтобы он тебя вытащил из этих неприятностей.

Она повернулась к нему спиной. Она не смотрела на него, но в ее глазах был гнев.

– Я говорила о клиентах, а ты прицепился ко мне, – сердито бросила она и вышла из кабинета.

Перри Мейсон стоял в дверях и смотрел, как она подходит к письменному столу, садится и вставляет бумагу в машинку. Он еще стоял так, когда входная дверь открылась и вошел высокий мужчина с покатыми плечами и длинной птичьей шеей. Он посмотрел на Деллу Стрит выпуклыми глазами, искрящимися юмором, и послал ей чарующую улыбку:

– Привет, красотка!

Она не соизволила ответить. Гость повернулся к Мейсону:

– Добрый день, Перри.

– Входи, Пол, – ответил Мейсон. – Есть что-нибудь?

– Я вернулся, – сказал Дрейк.

Мейсон придержал дверь и закрыл ее только тогда, когда детектив вошел в кабинет.

– Что случилось? – спросил он.

Пол Дрейк сел в кресло, на котором пару минут назад сидела Ева Гриффин, задрал ногу на другое кресло и закурил сигарету.

– Хитрая бестия, – поделился он своими соображениями.

– Почему? – спросил Перри Мейсон. – Она заметила, что ты за ней следишь?

– Не думаю. Я ждал, пока она выйдет отсюда, и первый пошел к лифту. Она все время оглядывалась на ваши двери, не идет ли за ней кто-нибудь. Наверное, думала, что ты пошлешь ей вслед свою секретаршу. Ей явно стало легче, когда мы спустились вниз. Она дошла до угла, а я шел за ней, стараясь, чтобы между нами была пара человек. Она вошла в универмаг на другой стороне

улицы и пошла прямо в туалет. У нее было странное выражение на лице, и я сразу подумал, что это, должно быть, какой-нибудь фокус. Я поймал кого-то из персонала, чтобы узнать, нет ли из туалета другого выхода. Оказалось, что есть три: один в косметический кабинет, другой к парикмахеру, третий в ресторан.

– Которым она вышла? – спросил Мейсон.

– Через косметический кабинет. Может, на пятнадцать секунд раньше, чем я туда добрался. Ясно было, что с туалетом – это липа. Она знала, что мужчина не сможет войти за ней следом. Она, очевидно, заранее все просчитала. На улице перед косметическим салоном ее ждала машина с водителем. Большой «Линкольн», если тебе это поможет.

– Очень мало, – ответил Мейсон.

– Я тоже так подумал, – невесело усмехнулся Пол Дрейк.

Глава 2

Кожа лица Фрэнка Локка была шершавой, цвета красного дерева, но не производила впечатления загоревшей от занятий спортом на свежем воздухе, а была коричневатой от большого количества впитавшегося в нее никотина. Карие, с оттенком какао, совершенно лишенные блеска глаза казались потухшими и мертвыми. Нос у него был большой, губы мягкими. Поверхностный наблюдатель мог бы принять его за человека мягкого и безвредного.

– Итак? – спросил он. – Здесь вы можете говорить.

– Благодарю, – покачал головой Перри Мейсон. – Ваш кабинет наверняка напичкан микрофонами. Я должен быть уверен в том, что, кроме вас, меня никто не слышит.

– Тогда где? – спросил Фрэнк Локк.

– Мы можем пойти в мой офис, – предложил Мейсон без особой надежды.

Фрэнк Локк рассмеялся. Смех его был на редкость неприятен.

– Теперь моя очередь повторить вашу шутку про микрофоны, – ответил он.

– Что ж, – сказал Мейсон. – Возьмите шляпу, и пойдем. Мы выберем какое-нибудь нейтральное место.

– Что вы имеете в виду? – недоверчиво спросил Локк.

– Мы выберем какой-нибудь отель, – сказал Мейсон.

– Который вы перед этим уже присмотрели?

– Нет. Мы вызовем такси и будем ездить по улицам. Вы сами выберете отель, если вы такой подозрительный.

Локк подумал немного, затем ответил:

– Извините, я оставлю вас на минуточку. Я должен посмотреть, могу ли я покинуть редакцию. Сами понимаете, дела, требующие моего вмешательства…

– Конечно, – согласился Мейсон.

Локк порывисто вскочил со своего места за письменным столом и вышел. Дверь кабинета он оставил открытой. Из других помещений доносился стук пишущих машинок и приглушенные голоса. Перри Мейсон сидел, продолжая спокойно курить. На его лице было характерное выражение сосредоточенной задумчивости.

Мейсон ждал почти десять минут, прежде чем Фрэнк Локк вернулся.

– О’кей, – объявил Локк, нахлобучивая на голову шляпу. – Я могу идти.

Мужчины вместе вышли на улицу и остановили проезжающее такси.