Дело о двойняшке

Гарднер Эрл Стенли

– Каким? – не понял Мейсон.

– Не обращая особого внимания на игру, наблюдать за кем-то в другом конце зала. Я начал с пятидолларовых фишек и ставил их все время на одно место. Потом перешел на двадцатидолларовые.

– Кто-нибудь заметил, что ты следишь за блондинкой?

– Нет. Сейчас расскажу тебе одну хохму. Несколько человек решили, что я играю в кости по новой системе: ставлю фишки, не смотря на стол и отвернувшись от него. Так что через некоторое время половина игроков стали класть фишки не глядя.

– Им это помогло? – поинтересовался Мейсон.

– Нисколько. Везло только мне.

– Как ты считаешь, девушка тебя видела, когда выбегала из казино и садилась в такси?

– Черт побери, Перри, не представляю. Она относится

к импульсивному типу. Руководствуется внезапными порывами. Вчера, когда она на стоянке села в машину, она вначале совсем не собиралась в аэропорт. Однако, когда она добралась до Голливуда, у нее определенно появилась мысль слетать в Лас-Вегас. Она взглянула на часы, резко развернулась на Ла Бреа и понеслась на полной скорости к аэропорту.

– То есть ты считаешь, что ее визит к Барлоу – сиюминутное желание? – уточнил Мейсон.

Дрейк кивнул.

– Кстати, Перри, а кто эта дамочка? – спросил сыщик.

– Гламис Барлоу. Дочь…

– Гламис? – воскликнул Дрейк. – Боже праведный! Почему я сам не догадался?

– У тебя есть о ней какая-то информация?

– Полно всего. Получил отчет от источника, которому очень доверяю. Об этом умалчивалось, и в газеты ничего не просочилось. Любопытная история… Мне следовало бы сообразить, что к чему, когда ты велел мне съездить к дому Стивена А. Барлоу в Лас-Вегасе… Хотя этой информации у меня тогда еще не было. Отчет лежал на столе в моем кабинете. Просто сюжет для романа. Нэнси Адаир жила в Гринвич-Вилледж в Нью-Йорке и была свободной художницей. Тогда она не только рисовала, но и писала рассказы. Насколько я понимаю, с литературным творчеством все было в порядке, потому что на жизнь ей хватало. Ты знаешь атмосферу Гринвич-Вилледж. Там также проживал молодой писатель Джон Верман Хасселл, который собирался написать великое произведение и таким образом изменить мир. Он был лет на семь или восемь старше Нэнси, родом из Техаса. В Техасе у Хасселла умер дядя и оставил ему большой участок земли, в общем-то не представлявший никакой ценности. Хасселл и Нэнси какое-то время жили вместе, и Нэнси забеременела. Нэнси хотела, чтобы Хасселл на ней женился, а он, насколько я догадываюсь, не проявлял особого рвения. Он сказал ей, что они оба современные люди, не верят в условности, у каждого своя жизнь, они гении, а следовательно, не должны быть ничем связаны. Раз у Нэнси возникли проблемы, она должна сама с ними разбираться.

– И что произошло?

– Нэнси оставалась в Нью-Йорке еще месяца три, а потом исчезла. Совсем исчезла. В дальнейшем на участке Хасселла обнаружили нефть, он стал мультимиллионером. Он оглянулся назад, вспомнил о своем романе с Нэнси и понял, что на самом деле любил ее. Он потратил несколько тысяч долларов на частных детективов, но ее и след простыл. Он давал объявления в газеты, делая все, что только мог придумать.

– А почему он вдруг решил ее найти? – поинтересовался Мейсон.

– Насколько я понимаю, за это время он лучше узнал женщин, – объяснил Дрейк. – А Нэнси – личность, выделяющаяся из общей массы.

– Да, я слышал, – кивнул Мейсон.

– Нэнси приложила массу усилий, чтобы замести следы, – продолжал Дрейк. – Поменяла фамилию, переехала в Лос-Анджелес, родила ребенка, а через несколько недель после родов познакомилась со Стивом Барлоу. Барлоу жил в Сан-Франциско. Он – любитель всего нетрадиционного, и Нэнси ему понравилась. Они поженились и переехали куда-то на север. Барлоу занимался покупкой и продажей недвижимости, приобрел неплохой участок в Портленде, Орегон, и они перебрались туда. Там он занялся перепродажей лесных участков. Потом они еще раз переехали – в Бенд, Орегон. Вскоре после этого развелись. Позднее Нэнси вышла замуж за Джилмана.

– Что из всего этого знает Гламис?

– Ничего, – ответил Дрейк. – Она считает Стива Барлоу своим отцом. И, насколько я понял, Стив к ней очень привязан. Я не знал, что он сейчас в Лас-Вегасе, иначе вся картина выстроилась бы у меня в уме. По моим данным, он последнее

время жил в Бенде, Орегон. Кстати, когда они развелись с Нэнси, одним из условий было, что Стив Барлоу имеет право видеться с дочерью в любое время и так часто, как пожелает.

– А что с Хасселлом? – спросил Мейсон.

– Он умер шесть лет назад, так и не женившись. Он оставил после себя большое состояние, и в частности три миллиона долларов после уплаты всех налогов лицу, которое сможет доказать, что он или она – ребенок Нэнси Адаир, жившей в Нью-Йорке, рожденный или рожденная вне брака. Хасселл указал примерную дату рождения. Нэнси не хотела иметь с ним никаких дел после того, как он отказался ей помочь, когда она попала в трудную ситуацию. Узнав про завещание, Нэнси отправилась к другим наследникам Хасселла и заявила им, что подаст иск от имени Гламис. Наследниками являлись брат и сестра Хасселла. Они получили значительную сумму денег и недвижимость. Они попросили Нэнси не предавать дело огласке и тихо выписали ей чек. Именно так я вышел на след. Один из частных детективов, нанятых братом и сестрой, рассказывал моему оперативнику эту историю несколько лет назад, а когда я дал ребятам задание заняться Нэнси Джилман, этот парень все вспомнил, поднял какие-то документы и добавил деталей. Нэнси представила квитанции об оплате аренды квартиры в Гринвич-Вилледж в Нью-Йорке. Именно эта квартира упоминалась в завещании Хасселла. Через свидетельство о рождении Гламис она ничего подтвердить не смогла, потому что воспользовалась вымышленным именем, но у нее оказались лучшие доказательства: девушка унаследовала черты Хасселла. Как только брат и сестра увидели Гламис, они поняли, что она и есть тот ребенок. Вначале они предложили полтора миллиона, потом договорились на два после уплаты налогов. Хасселл особо указал в завещании, что он не желает предавать дело огласке, чтобы ребенок не заподозрил, что является незаконнорожденным. Да и самой Нэнси не хотелось ставить Гламис об этом в известность.

– Это произошло уже после того, как она вышла замуж за Джилмана? – спросил Мейсон.

– Примерно за год до замужества.

– А что думает Гламис по поводу внезапного богатства, если ей ничего не известно о завещании?

– Не могу сказать. Нэнси что-то придумала.

Мейсон встал со стула и принялся ходить из угла в угол.

– Вот тебе и сердцевина ореха, – наконец заметил он.

– Ты это о чем? – не понял Дрейк.

– О шантаже. Вера Мартель откуда-то прослышала про это дело, а теперь давит на Нэнси, или на Гламис, или на обеих.

Зазвонил телефон.

Делла Стрит сняла трубку.

– Тебя, Пол, – повернулась она к сыщику.

– Алло! Я сейчас вернусь в агентство. Это подождет?.. Что?.. Ты уверен?.. Ладно, выкладывай подробности. – Дрейк молча слушал три минуты. – Хорошо, – наконец сказал он. – Отправляй ребят. Надо выяснить все, что только можно… Не скупитесь на расходы. Крутите на полную катушку.

Дрейк повесил трубку.

Улыбающийся Мейсон обратился к сыщику:

– Ты очень легко тратишь чьи-то деньги, Пол. Мне не хотелось бы оказаться клиентом по этому делу.

Дрейк с беспокойством посмотрел на адвоката.

– Ты и есть тот клиент, Перри. Полиция обнаружила труп Веры Мартель сегодня рано утром. Она ехала в машине по магистрали Малхолланд и, как думали вначале, потеряла управление. Это горная трасса, и машина полетела вниз со склона. Однако в деле есть много подозрительного. Вначале у полиции появилась идея, что машину столкнули с практически перпендикулярного обрыва более чем на сто футов выше. Труп отвезли коронеру, и два часа назад он представил отчет о том, что совершено убийство. У нее сломана подъязычная кость, имеются вполне четкие кровоподтеки. Вера Мартель, несомненно, была мертва, когда автомобиль разбился. Полиция занялась расследованием и нашла опилки, прилипшие к юбке и обуви Веры Мартель. Это не совсем обычный тип опилок – от редких пород деревьев, которые используются лишь в мастерских, где занимаются резьбой по дереву.