Дело о карикатурах на пророка Мухаммеда
Шрифт:
По словам Стангерупа, наибольшая угроза свободе слова исходит от безответственных писателей, редакторов и журналистов. Он сделал такой вывод: “В наши дни наибольшая опасность возрождения цензуры на книги и газеты, для которых свобода письма имеет важнейшее значение, исходит от них самих. Риск возникнет, как только разорвется нить, связывающая свободу письма с ответственностью за содержание”.
Поуль Хеннингсен не согласился с доводами Стангерупа. Он признал, что у художника есть внутренний голос, который он вынужден слушать, однако, по мнению Хеннингсена, этот голос не имеет ничего общего с “внутренним цензором”, которого Стангеруп считал совершенно необходимым для предотвращения возрождения цензуры. “Внутренний голос, — сказал Хеннингсен, — скорее заставит художника конфликтовать с законом. Между тем существующие нормы права всегда представляли
Характерный пример, подтверждающий слова Хеннингсена, — история жизни советского писателя Александра Солженицына, высланного в свое время из страны. Когда коммунизм пал, он вернулся в Россию, получил государственные премии и начал издаваться большими тиражами — после почти тридцати лет забвения на родине. Другой пример — чешский писатель Вацлав Гавел, при коммунистах сидевший в тюрьме, а впоследствии избранный президентом демократической Чехии. Еще один пример — судьба Нельсона Манделы до и после падения режима апартеида в Южной Африке.
Границы того, что можно говорить, не опасаясь судебного преследования, раздвигает не только переход от диктатуры к демократии. На Западе есть множество примеров того, как сексуальная мораль в какой-либо стране становилась все более либеральной. Роман Владимира Набокова “Лолита” был запрещен во Франции и Великобритании, роман “Гроздья гнева” Джона Стейнбека какое-то время не публиковался в Калифорнии, потому что, по мнению властей, он выставлял жителей страны в дурном свете. Кроме того, объектами цензуры в США стали такие произведения, как “Любовник леди Чаттерлей” Дэвида Лоуренса, “Улисс” Джеймса Джойса, стихотворение Аллена Гинсберга “Вопль”, “Голый завтрак” Уильяма Берроуза и большинство работ Генри Миллера, — как утверждалось, из-за порнографического содержания. В 2010 году все указанные произведения свободно издаются, многие из них признаны шедеврами литературы.
По мнению Поуля Хеннингсена, художественная свобода изначально предполагает периодические трения с законом, что, однако, является частью свободы слова. “Его [художника) “свобода в рамках ответственности” с точки зрения искусства означает только отсутствие ответственности перед своим собственным внутренним голосом. При этом он может вступить в конфликт с уголовным кодексом. Подобное неоднократно происходило, и каждый раз история доказывала неправоту закона, — утверждал Хеннингсен. — Хакон Стангеруп пытается сказать что-то новое, но повторяет то, что говорится уже на протяжении ста лет: “Если вы, художники, будете вести себя хорошо, то мы не введем никакой цензуры””.
Помимо вопроса о границах эротики в общественном пространстве, дело о нарушении сексуальной морали Агнаром Мюкле и его “Песнью о красном рубине” подняло еще один принципиальный вопрос, также вставший на повестку дня во время карикатурного скандала. И сторонники, и противники запрета противоречивого романа выдвигали свои аргументы исходя из его литературных качеств. Те, кто требовал запретить роман Агнара Мюкле, заявляли: “Это плохая книга, не литература, а бульварное чтиво, поэтому в ее запрете нет ничего страшного”. В то же время их противники выдвигали совершенно противоположный аргумент: “Эта книга имеет художественную ценность, это искусство, это хорошая книга, поэтому ее не следует запрещать”.
Именно так защищал роман Агнара Мюкле литературный критик Йенс Круусе, один из моих предшественников на посту редактора культурного отдела “Юлландс-Постен”: “Поэт может работать с вещами, которые закон считает непотребными, однако его талант поднимает их из мира непристойности на более высокий уровень”. Это означает, что высказывание, допустимое с точки зрения искусства, имеет более широкие рамки и большую свободу, чем то, что не одобряется ценителями литературы, и в связи с этим не может требовать защиты со стороны закона. Сразу же после того, как с романа Мюкле было снято обвинение в порнографии, благодаря литературной экспертизе, подтвердившей художественные достоинства романа, и сторонники писателя уже праздновали победу в ресторане “Театеркафеен” в Осло, верховный суд Норвегии принял решение запретить автобиографический роман американского писателя Генри Миллера “Сексус”. Данное произведение было признано “порнографическим без какой-либо художественной ценности”. Полвека спустя многие литературные критики подчеркивали достоинства произведений Генри Миллера в сравнении с романом Мюкле.
Андерс
По мнению Хегера, современная ситуация, когда фундаментальные вопросы о свободе и толерантности в демократическом обществе стали особенно актуальными после дела Рушди и карикатурного скандала, аналогична указанным судебным процессам над Мюкле, Миллером и Бьернебу. “Юридически, литературно и идеологически они созвучны тем, что настаивают на защите свободы “ценных” мыслей, а не низкокачественных и малоценных произведений. Другими словами, защищать следует только то, что я нахожу красивым, верным и необходимым. Ко всему остальному я в лучшем случае равнодушен”. Такую позицию Хегер называет “Вольтером наоборот”: “Я согласен с тем, что вы сказали, и значит, я буду это защищать независимо от того, чего мои действия будут стоить окружающим”.
Считается, что рисунок пророка Мухаммеда, выполненный Куртом Вестергором, оскорбил чувства многих, чем вызвал беспорядки в исламском мире. Однако тут не все так просто. Семидесятидвухлетний иранец, придя к датскому посольству в феврале 2006 года, по-своему выразил оскорбленные чувства теократического руководства страны. Профессиональные революционеры, учившие иранских студентов бросать “коктейли Молотова” в здание посольства, не видели рисунка Вестергора. Датский журналист Карстен Кьер показал этому иранцу нашумевшую “карикатуру”, когда в связи со съемками документального фильма встретился с инициатором беспорядков в его доме на окраине Тегерана. При виде рисунка пожилой демонстрант, долгие годы служивший в молодежном корпусе “Стражи Исламской революции”, не выказал признаков оскорбленности. Говоря о причинах нападения на датское посольство, он рассказал, что кто-то сообщил ему об оскорблении пророка, в связи с чем нужно было организовать демонстрацию. Так он и поступил, как послушный мальчик. Увидев рисунок, о котором говорили, что он оскорбил миллиард мусульман, иранец усмехнулся в бороду и сказал, сверкнув глазами в знак удивления или, может быть, оскорбления: “Но ведь это же какой-то сикх, он совершенно не похож на перса!” И ни слова о бомбе в тюрбане.
Дорога к Богу
Ведь ты не считаешь мертвых,
Когда Бог на твоей стороне.
Боб Дилан
Во время карикатурного скандала исламские лидеры всего мира как один заявляли, что оскорблены больше миллиарда мусульман. Несомненно, многие почувствовали себя оскорбленными независимо оттого, видели они рисунки или нет. Но, несомненно, были и те, кого возмутило, что от их имени высказывалось мнение, о котором их даже не спросили. Подобные манипуляции общественным мнением фактически стали основной причиной решения мусульман в ряде европейских стран публично заявить о своем праве сменить религию, хотя это “преступление” в некоторых странах исламского мира карается смертью. Но и среди европейских мусульман многие считают, что переход из ислама в другую религию неприемлем, а потому должен строго наказываться. Важно отметить, что, провозглашая всех жителей исламских государств мусульманами, хотя часть из них исповедуют христианство, иудаизм, индуизм, буддизм либо придерживаются агностицизма или атеизма, общественность игнорирует подавляющее “большинство” и сводит конфликт к упрощенному “мы против них”.