Дело о 'красном орле' (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)
Шрифт:
Конечно, Зверев немного утрировал. Но в общем и целом качество милицейской работы сильно отличалось от идеала. Этому была масса объективных и субъективных причин, говорить о которых здесь - неуместно.
– А на повторный обход,- продолжал Зверев,- сил уже, как правило, не хватает.
Да и толку от халтурно проведенного - обхода никакого нет. Остается только ждать второй жертвы.
"Верно,- подумал я.- Практика показывает, что маньяк никогда не останавливается на одной жертве. Напротив, многие из них, попробовав крови впервые, бросаются в
– Хорошо,- согласился я,- поехали поработаем в адресе. Может, чего и надыбаем.
И мы поехали в адрес, прихватив с собой Зудинцева.
***
Мы поехали. Город лежал серый, вымороченный, в автомобильных пробках. Зверев ткнул пальцем в магнитолу, включил "Шансон". Какая-то Вера заказала для своего молодого человека песню про "Кресты"... Нормальный выбор. Потом пошел блок новостей с рассказом о нью-йоркской трагедии. Потом мы приехали и нашли огромный шестнадцатиэтажный дом на восемьсот квартир. По самым приблизительным оценкам в нем обитало не менее двух с половиной тысяч человек, сотня собак и пара сотен кошек. В таких домах с населением в целый поселок люди зачастую живут рядом годами и не знают друг друга.
Первая же подвернувшаяся бабулька показала нам подъезд, где произошло убийство. Зверев с ходу завел с ней разговор. По существу старушка ничего не знала, но уверенно заявила, что девушку зарезали евреи.
Обычай у них такой - христианских младенцев резать "на Пасху".
– Э-э, бабушка! Пасха-то когда была?
– У жидов каждую субботу Пасха,- ответила бабуля убежденно.
В лифте мы поднялись на тринадцатый этаж. Как водится, лифт был расписан похабщиной, названиями рок-групп и носил следы неумелого поджога. Лестницами в этих огромных домах почти не пользуются.
За исключением тех случаев, когда ломаются лифты (их в каждом подъезде два - пассажирский и грузовой).
Итак, лифт поднял нас на тринадцатый этаж. Мы вышли и оказались в лабиринте расходящихся коридорчиков-тупичков с дверьми квартир почти сплошь стальными.
Еще лет десять назад стальных дверей в наших домах не было вовсе, и выражение:
"Мой дом - моя крепость" казалось образным. Теперь оно приобрело буквальный смысл... Неужели никто из обитателей квартир тринадцатого этажа не слышал, что происходит на лестнице?
На лестницу вела дверь с матовым армированным стеклом. Мы вышли и оказались в гулком бетонном геометрическом пространстве из стен ступеней. Ярко горела электрическая лампочка. Окон здесь не было.
Были пыль, страх и задавленное эхо. Я подумал, что если каждый день ходить по этой лестнице, по этому воплощенному кошмару, то через год можно стать законченным неврастеником и начать шарахаться от собственной тени.
– Ага,- сказал Сашка,- вот оно!
И мы увидели бурые пятна в углу - на полу и на стене. На полу большие, на стенах - брызги... Господи, подумал я, почему же их не смыли?
–
– А кому это надо?- сказал Зверев, пожимая плечами.
Мы "полюбовались" на следы крови и, разумеется, никакой полезной информации не получили... Судя по тому, как высоко - на высоте примерно полутора метров - находились брызги, можно предположить, что первые удары жертве были нанесены, когда она еще стояла на ногах... Первые. А всего их было тридцать четыре! Господи, да он же был по уши в крови...
– Убийца,- сказал Сашка,- наверняка очень сильно перемазался кровью. В таком виде ему было затруднительно отсюда сваливать. Даже ночью.
– Почему ночью?- спросил я.
Ответил Жора Зудинцев:
– Потому что убили ее около полуночи.
Ты же, Андрюха, не дослушал разговор с экспертом, убежал.
Мы вышли на балкон и закурили. Здесь дул ветер, было холодно, но все равно значительно уютнее, чем там, в бетонной ловушке с неживым, полузадушенным эхом...
Внизу лежала огромная автостоянка, шагали маленькие человечки...
– Если он был так сильно окровавлен,- сказал я,- то ему действительно было очень опасно куда-то ехать... Возможно, он живет рядом?
– Возможно,- кивнул Зудинцев. Он запахнул куртку поплотнее.- Возможно, что прямо в этом доме.
– А возможно, он был на машине,- сказал Зверев.- Хоть и весь в кровище, а сел себе и спокойно уехал.
– Или выбросил во дворе окровавленную одежду,- сказал я.
– Или был в таком состоянии, что ему было на все наплевать,- сказал Зудинцев.- Например, обкуренный в полный умат. Или пьяный. Или просто перевозбужденный.
И он пошел, как был.
– Кстати,- спросил я,- а относительно жертвы: исследование на наркотики еще не делали?
– А чего его делать?- сказал Зудинцев.- Митрофанов говорит, у нее сплошные дороги {Дороги (жарг.) - следы от инъекций} на руках...
Значит, все подтверждается - наркоманка. Что ж? Тут ничего удивительного нет - все, как ожидалось.
– Ладно,- сказал Сашка,- нечего гадать. Надо идти по жильцам. Или найдем следы, или нет.
Он швырнул окурок вниз, и мы пошли работать. Мы отработали сначала тринадцатый этаж, потом - двенадцатый и четырнадцатый. Потом - все остальные квартиры в подъезде. Мы осмотрели все этажи и все балконы. Мы осмотрели даже помещение лифтовой, замок которой Зверев ловко открыл миниатюрным брелоком-отмычкой.
Ничего мы не нашли и никакой информации от жильцов не получили. Нам вообще открывали очень неохотно или не открывали вовсе... иногда обещали вызвать милицию.
В десятом часу вечера мы закончили. Было очевидно, что отработали впустую.
– Надо пробить телефоны по номерам квартир и опросить соседние подъезды по телефону,- сказал Зверев.
– Каширина озадачим,- ответил я.- Жора у нас в Болгарию завтра летит.
– Счастливый...- усмехнулся Сашка.- Надо бы еще в Красноармейское РУВД съездить, пообщаться с убойщиками...