Дело о красной чуме
Шрифт:
— Я все помню. Я ментат, — Клэр взглянул на Валентинелли, следившего за Вэнсом, стараясь делать это скрытно. Ментат-преступник морщил длинный нос. — Эдмунд…
— Двести лет назад. Татерсолл должен был рассказывать лекцию, — Эдмунд убрал руку, посмотрел на лицо умершего. — Я помню довольно много, хоть и презираю френологию как ненаучную, но порой она пригождается. Но я отвлекся. Помню…
— Татерсолл. Лекция сто пятьдесят три, — кровь отлила от лица Клэра, он это ощутил. Горло сдавило. Кашель застрял, или шалило пищеварение — у ментатов оно было
— Девять из двенадцати симптомов совпали. Глупо отметать что-то, потому что сам не можешь допустить существование этого, — Таршингейл выпрямился. Он всегда так читал нотации. — Я заметил поразительное сходство. Я проверил отличные библиотеки, посмотрел на записи о Темной чуме и ее эффектах.
«Склад возле Черного Варка. Идеальное место для исследования, но…» — Клэр чуть не упал от мыслей. Вэнс сжал его локоть, удержав его.
— Что там, старина? — неужели враг Клэра выглядел… да. Это казалось невозможным.
Францис Вэнс казался встревоженным.
— Людовико, — Клэр стряхнул руку ментата. Таршингейл недовольно сжимал губы, его перебили, не дав разогнаться. — Скорее. Бери Хартхела и карету. Нельзя терять ни минуты.
Неаполитанец, однако, не мешкал, пропал среди санитаров.
Ноздри Эдмунда раздувались.
— Арчибальд…
Францис Вэнс оживился.
— Хорошо. Думаю, пора набить шишки в пути. Хороший физикер с нами, старина?
— Бермондси, — Клэр заламывал руки, он почти кричал, чтобы его слышали за шумом в палате, что мешал его сознанию. — Яма чумы. Конечно. Нужно найти источник заражения и методы борьбы с ним.
Вэнс шагнул вперед, словно хотел пожать руку Таршингейлу. А гордость у того была задета.
— Я не физикер, сэр. Я — врач медицины, и я был бы благодарен…
— Хорошо, — хватка Вэнса была сильной на руке Эдмунда, и доктор охнул, пальцы ментата надавили на сплетение нервов. — Дорогой Арчибальд требует ваших услуг, сэр, и мы постараемся вернуть вас домой в этом же состоянии, когда он уже не будет в вас нуждаться.
— Осторожно!
«Я звучу как тетушка-старушка. Мисс Бэннон смеялась бы», — его воротник давил, но Клэр не поправлял его.
— Идемте. Целебный метод, Эдмунд? Расскажешь все на пути к карете. Может, тебе и не нужно покидать здание, — он замер, всплыла жуткая и неминуемая догадка. — Я даже думаю, — серьезно продолжил он, опустив шляпу на лысеющую голову, — что ты тут очень понадобишься. И раньше, чем ты думаешь.
Глава двадцать вторая
Не повезло жить
Путь был долгим, ее не могли такой видеть на публике. Но Эмма опустила голову, под сапогами звенели камни, присутствие Микала успокаивало, и ее не тронули бы даже в толпе. Желтый туман растекался среди зданий, среди карет, касался шляпы, волос и рук зловещей влагой. Туман этой ночью сиял
Она выбралась из экипажа, Микал ехал с ней, а не бежал по крышам. Она поправила юбки, а потом пошла, а Микал бросила плату кучеру.
«Я — игла, ищущая север», — она хорошо знала, что искала восток. Истрон-Энд, если точнее. Ее украшения сияли, золотые символы сверкали на них. Ее волосы были уложены как можно лучше без зеркала, но все равно раздражали ее выпадающими из прически прядями на глаза. Шум Лондиния по ночам напоминал пульс, порывы ветра были такими, когда она была пристегнута к колеснице.
Микал явно устал, но не жаловался. Об их путешествии говорили только его растрепанные волосы и плащ, висящий на нем мешком. Ему нужно будет хорошо питаться, чтобы восстановить форму.
Она шла. Нанятый экипаж высадил ее у Алдгейт, где эфир все еще звучал как древний барьер. Стена еще стояла, конечно, но барьер порвался во время приступов раздражения Безумного Георгета. Порой дым поднимался из почерневших камней, кареты и люди всегда теснились тут, несмотря на время.
Она замерла на миг и повернула на восток, и здания поднялись, запах сдавил горло.
Уайтчепл поглотил их, и Микал приблизился. В такую ночь даже угроза магией могла не отогнать банду хищников или других от шанса испытать удачу. Газовые лампы пели с шипением в фонарях, их слабое свечение отражалось от капель тумана, и увидеть угрозу было еще сложнее.
Кареты и телеги гремели по камням, покрытым зеленой слизью, веществом, потерявшим свой личный характер. Отходы людей и зверей, гнилая еда, маленькие трупы, крысы и насекомые бурлили, пока слизь окутывала их — там были и не такие съедобные предметы, и кожу Эммы покрыли мурашки, она вспомнила, как скользила по вязкой слизи босыми ногами.
Слизь росла только в Уайтчепле, ночью она становилась гуще. Она покрывала шаги бандита, поглощала последние крики женщины, впивалась в здания каждый вечер и отступала утром, дымясь от солнца. Солнце часто бывало среди трущоб, что почти сталкивались с узкими изогнутыми улицами. Некоторые части Уайтчепла были выжжены солнцем, и там жались те несчастные с талантом к магии, кто жил в этом районе.
Эмма замерла. Ее ладони, спасающие юбки от грязи, дрожали. Это был знак слабости, что она не могла допускать, но предательское тело не слушалось.
Микал был очень близко.
— Прилив, — выдохнул он в ее волосы.
Волна золота поднялась из Темзы, обновление эфирной силы сделало ее слепой на пару драгоценных секунд. Слизь недовольно зашипела, когда золотые символы задели ее, пар от прикосновения прилива поднял к туману еще гадкий дым.
Когда Эмма смогла видеть, ее руки были увереннее, а голова яснее. Уайтчепл кипел вокруг нее. Кто-то в переулке кашлял до тошноты, топали бегущие ноги.
— Микал? — прошептала она.
— Здесь, — мгновенный ответ. — Прима…