Дело о пеликанах

Гришэм Джон

— Допивай, старик. Наш столик готов. Давай выпьем, поедим и поговорим. И попытаемся приятно провести эти несколько часов.

— Я люблю тебя больше, чем свою жену, Томас. Ты знаешь об этом?

— Это ни о чем не говорит.

— Ты прав.

Они прошли за метрдотелем к небольшому столику в углу, который они заказывали всегда. Каллаган повторил заказ на спиртное и объяснил, что с едой они не спешат.

— Ты видел эту чертову писанину в «Пост»?

— Да, видел. От кого просочились эти сведения?

— Кто

знает. Директор получил список в субботу утром лично из рук президента с совершенно недвусмысленными требованиями в отношении секретности. В последующие дни он не показывал его никому, но тем не менее сегодня утром выходит эта статья с именами Прайса и Маклоуренса. Войлз был вне себя от ярости, когда позвонил президент. Он сорвался в Белый дом, и между ними произошла небольшая драчка. Войлз пытался напасть на Флетчера Коула, но был остановлен Льюисом К.О. Сцена была отвратительная.

Каллаган внимал каждому его слову.

— Это очень хорошо.

— Я рассказываю тебе это для того, чтобы позднее, после нескольких стаканов вина, ты не ждал от меня остальных имен из этого списка. Я стараюсь быть твоим другом, Томас.

— Продолжай.

— В любом случае утечка не могла произойти у нас. Это невозможно. Она должна была произойти в Белом доме. В нем полно людей, которые ненавидят Коула, и все утекает оттуда, как из гнилой трубы.

— Возможно, утечку организовал сам Коул.

— Может быть, и так. Он скользкий ублюдок, и кое-кто считает, что он раскрыл имена Прайса и Маклоуренса для того чтобы напугать всех, а затем уже назвать двух кандидатов, которые покажутся более умеренными. Это похоже на него.

— Я никогда не слышал о Прайсе и Маклоуренсе.

— Ну слушай. Оба они очень молоды, им слегка за тридцать. Мы еще не проверяли их, но они, похоже, являются радикальными консерваторами.

— А остальные в этом списке?

— Ты торопишься. Я пропустил всего два пива, а вопрос уже сорвался у тебя с языка.

Официант принес напитки.

— Я хочу немного грибов с крабами, — сказал ему Вереек, — так, на закуску. Я умираю от голода.

Каллаган передал свой пустой стакан.

— Принесите мой заказ тоже.

— Больше не спрашивай, Томас. Ты можешь вынести меня отсюда часа через три, но я все равно не скажу. Давай договоримся, что Прайс и Маклоуренс являются типичными фигурами для всего списка.

— Все неизвестные личности?

— В основном да.

Каллаган медленно потягивал скотч и качал головой. Вереек скинул пиджак и ослабил галстук:

— Давай поговорим о женщинах.

— Нет.

— Сколько ей лет?

— Двадцать четыре, но очень зрелая.

— Ты мог быть ее отцом.

— Мог. Чем черт не шутит.

— Откуда она?

— Из Денвера. Я уже говорил тебе об этом.

— Я люблю западных девочек. Они такие независимые и нетребовательные. И к тому же склонны носить «Ливайс»

и иметь длинные ноги. Я, наверное, женюсь на такой. У нее есть деньги?

— Нет. Ее отец погиб в авиационной катастрофе четыре года назад, и мать получила хорошую компенсацию.

— Тогда у нее есть деньги.

— Ей хватает.

— Надо думать, что хватает. У тебя есть фото?

— Нет. Она не внучка и не пудель.

— Ну почему ты не захватил ее фотографию?

— Я скажу ей, чтобы она прислала тебе одну. Почему это тебя так развлекает?

— Умора. Великий Томас Каллаган, у которого было полно женщин, влюбился по уши.

— Я не влюбился.

— Это, должно быть, рекорд. Сколько уже, девять или десять месяцев? Ты поддерживаешь устойчивые отношения почти год, не так ли?

— Восемь месяцев и три недели, но не говори никому, Гэвин. Это нелегко для меня.

— Твоя тайная жена. Ну, расскажи подробнее. Какой у нее рост?

— Сто семьдесят, пятьдесят четыре килограмма, длинные ноги, джинсы в обтяжку, независимая, без претензий, этакая типичная западная девочка.

— Я должен найти себе такую. Ты собираешься жениться на ней?

— Конечно, нет. Допивай свой стакан.

— Она у тебя одна?

— А у тебя?

— Конечно, нет. Никогда не ограничивался одной. Но мы говорим не обо мне, Томас, мы говорим здесь о Питере Пэне, Каллагане Холодной Руке, человеке с ежемесячно меняющимся представлением о женской красоте. Скажи мне, Томас, но только не лги своему лучшему другу, а просто посмотри мне в глаза и скажи: неужели ты докатился до моногамной связи?

Навалившись на стол всем телом, Вереек смотрел на него во все глаза и глупо улыбался.

— Не так громко, — сказал Каллаган, оглядываясь по сторонам.

— Ответь мне.

— Назови остальные имена из списка, и я отвечу тебе.

Вереек отвалился от стола.

— Прекрасный ход. Я думаю, что твой ответ должен быть утвердительным. Ты влюбился в эту девицу, но не хочешь признаться в этом. Мне кажется, что ты у нее на крючке.

— О’кей, я у нее на крючке. Тебе стало легче?

— Да, намного легче. Когда я смогу увидеть ее?

— Когда я смогу увидеть твою жену?

— Ты запутался, Томас. Это совершенно разные вещи. Ты не хочешь видеть мою жену, я же горю желанием посмотреть на Дарби, понимаешь? Заверяю тебя, они совершенно разные.

Каллаган улыбнулся и отпил из стакана. Развалившись на стуле, Вереек скрестил ноги в проходе и поднес к губам зеленую бутылку.

— Ты уже хорош, дружище, — сказал Каллаган.

— Мне жаль. Я пью слишком быстро.

Грибы подали в шипящих кокотницах. Вереек отправил в рот сразу два из них и теперь яростно жевал. Каллаган наблюдал. Шивас приглушил чувство голода, и он решил подождать с едой несколько минут. В любом случае алкоголь ему нравился больше, чем пища.