Дело о последнем параде
Шрифт:
Алексею оставалось лишь согласиться. Он недоуменно постоял у дверей, вслушиваясь в затихающие на лестнице шаги Николая и подумал, что земля, действительно, шарик слишком крошечный.
Светлана пришла минут через тридцать. Бесцеремонно плюхнувшись в хозяйское кресло и проворчав что-то насчет бардака в квартире, она закурила, а затем с интонациями любящей супруги поведала Алексею, что Даутов («Ну, ты же должен помнить его, бывший сослуживец моего муженька. Еще когда ты бумаги его ворошил, то спрашивал, кто это, и я тебе говорила!») собирается организовать постоянную охрану для своей дочки. Нет, не родной, а приемной,
— Нине удалось уговорить грозного родителя, чтобы он разрешил ей самой поискать охранников, — продолжала Светлана, — Вот она и ко мне и заглянула, авось помогу найти нормальных людей, чтобы и от папочки отвязаться, и себе жизнь не портить. А я-то сразу про тебя подумала. Ты ведь, кажется, безработный нынче?
Алексей неопределенно пожал плечами. Да, из банка он ушел, но для нормального специалиста его профиля и уровня это не проблема. Главное — взять записную книжку, да обзвонить несколько коллег — знакомых.
Светлана же тем временем продолжала настойчиво убеждать Нертова в необходимости поступить на службу в «Транскросс», рассказывая, какие радужные перспективы ожидают будущего бодигарда.
— Нина должна скоро уехать на Лазурный берег. Ты представляешь, Ницца, Монте-Карло, Жуан ля Пен, Канны!.. Господи, и чего я тебя уговариваю как родного? Наверное, по своей исключительной доброте. Ведь ты мне ни муж, ни сват, — женщина начинала терять терпение от неопределенного молчания собеседника, но тот просто старался еще раз просчитать все варианты дальнейшего развития событий.
Только настойчивый голос бывшей супруги мешал сосредоточиться. Наконец, Алексей не выдержал:
— Слушай, хочешь, я сделаю тебе кофе?
— Да уж, целовал ястреб курочку. Аж до последнего перышка, — усмехнулась Светлана, — Кофе — в такую жару? Смерти моей желаешь? Лучше бы заглянул в холодильник, если в нем еще тараканы дачу не устроили. Может быть, хоть банку колы откопаешь.
Алексей сообразил, что в холодильнике, действительно, валялась пара жестянок с какой-то газировкой и радостно удалился, избежав хоть на время жениной трескотни. Но трескотня оказалась не такой уж пустой. Нертов прикинул, что если устроиться поближе к падчерице Даутова, то, глядишь, легче будет разобраться в темной истории с заказными убийствами. А тут еще Арчи что-то про этого Анатолия Семеновича напомнил. «Сговорились они, что ли? — Думал Алексей. — Впрочем, вечером все будет ясно, а пока надо сказать Светке нечто доброе — не зря же она старалась…
Но, в конце концов, Светлана так и ушла, не дождавшись от бывшего супруга ничего, кроме вежливого «спасибо». На более бурное и глубокое выражение признательности, как с сожалением отметила про себя перед расставанием гостья, рассчитывать не приходилось. Провожая бывшую жену, Алексей не знал, что ее визит был продиктован не столь заботой о его благополучии, сколько другой встречей, во время которого Светлана выступала в роли хозяйки дома.
Через некоторое время после похорон Владимира Ивановича Лишкова Светлана вернулась в свою квартиру на Невском. Большие комнаты казались неуютными и чужими, домработницу не приглашали уже больше двух недель, а на полированной мебели поверх размазанного экспертами порошка для снятия отпечатков пальцев осела пыль.
На работе Свете дали отпуск за свой счет, теперь она бесцельно бродила по пустым комнатам, пытаясь обдумать, что
Светлана уже не раз чувствовала холодок в голосах тех или иных людей из «сливок», с которыми раньше общалась благодаря супругу. Теперь же они, кажется, решили навсегда забыть о связи, которая могла быть лишь обузой и не сулила очевидных выгод. Она плеснула себе в рюмку очередную порцию коньяка и зло рассмеялась.
— Подождите, я и сама кое-что стою. А связи? — Ничего, скоро забегаете…
Почему и кто должен был забегать — это было не важно. Только бы выплеснуть переполнявшие чувства.
Действительно, за последнее время Светлане пришлось немало поволноваться: сначала — упреки спивающегося Лишкова, который как заяц трясся за свою чиновничью шкуру. После, когда он, совсем озверев, посмел поднять на женщину руку — она забрала все «черные» документы благоверного и убежала к Алексею. Но вдруг эта глупая смерть мужа («Вот дурак! И помер-то с перепугу, от разрыва сердца»).
Но не только эти воспоминания тяготили вдову. Как юрист, немало покрутившийся во властных структурах и среди разных бизнесменов, она прекрасно понимала опасность, которой подвергла себя, сгоряча утащив мужнины бумаги — компромат не только на него, но и на ряд других, спокойно здравствующих ныне особ. Хорошо, что Алексей заставил-таки ее после всех перипетий с милицией разобрать эти документы, а собственно компромат — засунуть в отдельный конверт, который лично запечатал.
Непонятно как, но Нертов догадался, за бумагами могут прийти. Причем, не руоповцы — с ними проще: прикинулась безутешной бестолковой вдовушкой — и взятки гладки. Но люди, с которыми Лишков имел дело, вполне могли решить, что лишний свидетель, начитавшийся чужих бумаг, им ни к чему. Поэтому Светлана всунула злополучный конверт между книг, с трепетом ожидала, кому же он понадобится и, наконец, дождалась.
…Знакомый голос по телефону был сегодня особенно участлив:
— Светлана Игоревна, понимаю, как вам тяжело и тоже скорблю о смерти Володи. Мы же с ним ни один пуд соли съели, когда раньше вместе работали… Нина тоже постоянно волнуется, как вы там одни, собиралась вас навестить… Да хоть сегодня вечером… Вы не волнуйтесь насчет угощения. Нина моя с шофером по дороге заедет в магазин, а оттуда меня подберет и мы сразу к вам. Ненадолго. Спасибо, до встречи.
Света положила телефонную трубку и в квартире вновь повисла тишина. Где-то за окнами слышалось погрохатывание Невского проспекта. Но оно, казалось, было таким далеким и нереальным.
— Вот он, гость, — подумала вдова, — придет и обязательно спросит о документах. Как же вести себя, чтобы он не въехал, насколько хорошо я знакома с компроматом? — Правильно. Главное, забыть, что там именно компромат. Просто какой-то конверт. А я еще ничего не смотрела. Не могу. Все мужа вспоминаю и плачу. Вспоминаю и плачу. Именно так. И пусть он сам смотрит, что хочет. А я ничего не знаю. Только плачу…