Дело о пропавшем талисмане
Шрифт:
— Меня сам профессор Илья Ильич Мечников пользовал. Сказал, что я — феномен, который изучать надо, студентам-медикам показывать. Уж так меня просил — не согласилась. Поэтому и сплю всегда с закрытыми занавесями. А на балкон выбежала, так как опять потянуло. Еле-еле вырвалась обратно в комнату.
Продолжая нести эту ахинею, я, тем не менее, смотрела на моих собеседников честными глазами, соображая, что еще добавить, чтобы с их лиц пропало выражение недоверия. Конечно же, я не добавила, что занавеси я закрываю от лени: я — ужасная соня и люблю спать чуть ли не
— Но я слышал, что лунатики очень ловки, могут пройти по карнизу и не упасть. Как же вас угораздило, Полина? — Карпухин и верил, и не верил — это было видно по его удивленному взгляду.
— Меня окликнул Тимофей. Он же не знал, что лунатиков нельзя окликать и мешать им. Они же падают! Вот я и упала.
— Да уж, — покачала головой Косырева. — Вот не думала, не гадала, что Тимофей жизни вас лишить хотел.
И тут же ойкнула, прикрыв рот ладонью.
— Ладно, пока все ясно. То есть ничего не ясно, — поднялся с места Карпухин. — Посидели, пора и честь знать. Пойдемте, Елена Глебовна, дадим госпоже Авиловой отдохнуть.
Откинувшись на подушку, я в изнеможении прикрыла глаза. События последних часов настолько меня потрясли, что моя усталость оказалась совершенно непритворной. Я лежала и думала: кто еще в течение ближайшего получаса постучится ко мне, дабы справиться о моем здоровье? И не будет ли один из визитеров убийцей? Хотя я до сих пор не понимала, за что погибли три жертвы и почему я тоже должна опасаться убийцы? Кто знает, что творится в голове у маньяка?…
Коробка в глубине кожаного саквояжа манила меня. Но я боялась, что зайдут и увидят, чем я занимаюсь. И поэтому я встала с постели и снова начала неутомимо строить баррикаду: хлипкому ключу в двери я ничуть не доверяла.
Удостоверившись в крепости сооружения, я с замиранием сердца раскрыла саквояж и достала сверток. Нож для разрезания писем, валявшийся в кармане мокрой юбки, вновь пришел мне на помощь: с трудом перепилив шнурок, я раскрыла толстую негнущуюся ткань, и моим глазам предстала резная шкатулка-бювар из темного дерева и тисненой кожи. К ней цепочкой был прикован ключик, вымазанный густым жиром.
Осторожно вставив ключик в замочную скважину, я повернула его, и шкатулка открылась. Внутри, на пожелтевших листках бумаги, лежал большой крест. Это не был обычный православный крест. Выполненный из тяжелого металла и разукрашенный разноцветной эмалью, крест поражал количеством странных знаков, изображенных на нем.
Верхняя его часть с петелькой для продевания цепочки была желтого цвета, левая — красного, правая — синего. Между углами расположилась роза ветров. Посредине укреплена розетка, на каждом лепестке которой красовались буквы неизвестного алфавита. Крест украшали четыре пятиконечные звезды и одна шестиконечная, на каждой из углов которых просматривались полустертые временем алхимические символы.
Долго вертя крест в руках, я силилась понять, что это за орден, какая страна им награждает и что обозначают неизвестные буквы. Вздохнув, я отложила крест в сторону и взялась за документ, находящийся в шкатулке.
Развернув
Бумага была испещрена значками и стрелками. Все стрелки сводились в фигуру, изображающую стилизованную пирамиду. На самом верху стояла надпись: «Ложа», украшенная рисунком глаза, вписанного в вершину пирамиды. От нее вниз шли значки и фамилии:
совет дигнитариев (Н.М. Карамзин, В.А. Жуковский, А.И. Тургенев, В.Л. Пушкин и кн. П.А. Вяземский),
сенешаль (мин. М.М. Сперанский),
великий командор (мин. А.К. Разумовский).
Еще ниже прецепторы (ген. Орлов, ген. Инзов) и
приоры (ген. Тучков, ген. Пущин, Новиков).
Под ними: венерабли (Малиновский, гр. Воронцов),
фреры (Липранди, Скарлади),
метеры (гр. Вьельгорский, Пушкин, Чаадаев, Грибоедов) и
заводчики.
Нижний ряд замыкали апрантивы, ученики и профаны без проставления фамилий.
Сверху донизу, от совета дигнитариев к прецепторам и далее к фрерам, шли стрелки. Около каждого имени стоял значок. Рядом с Пушкиным — маленькое солнышко, у других луна, или зеркальце, или еще какие-то загогулинки. Такие же значки я обнаружила и на эмалевом кресте, но что они обозначали, мне не удалось расшифровать.
С оборотной стороны на карте была надпись четким, довольно крупным корпусом:
«Сие карта Вольного Каменщицкого Общества, в коем за благо почитают бысть любомудрые мужи вышеозначенные, верные от страстей роскоши, сластолюбия и частной корысти. Братья сии призваны Божественным Естеством ревностно охранять данное им на хранение и приумножать оное во славу Общества, невзирая на испытания, ниспосланные им всемогущей Десницей».
В начале надписи следовала заставка из четок, переплетающих мастерок каменщика, а в конце — виньетка с корзиной цветов.
Ниже я разобрала полустертое слово «Присяга», написанное убористым готическим почерком с резким наклоном вправо:
«Клянусь по жизнь свою быть верным членом Вольного Братства Каменщиков, не поддаваться ни корысти, ни слабости духа, ни себялюбию, ни тлетворному сладострастию, ибо помыслы мои направлены на возвеличивание и процветание отечества, чему я буду поспешествовать по мере сил своих.
В случае же малейшего нарушения сего обязательства подвергаю себя, чтобы голова была мне отсечена, сердце, язык и внутренности вырваны и брошены в бездну морскую; тело мое сожжено и прах его развеян по воздуху, ибо нет прощения открывшему сии тайны.
Присягаю и клянусь перед Вольным Собранием в неразрывной верности к Ордену состоять, приказы Ордена выполнять беспрекословно и начальникам своим великое послушание оказывать».
И подпись: «Я есмь, государи мои, кавалер святого креста братства светозарных, усердный таинств их предатель… Кассиан»