Дело о синей птице
Шрифт:
Тиша — копия белого медведя в миниатюре — умильно смотрел на Лешку блестящими черными глазками. Но только она наклонилась, чтобы погладить песика, как откуда-то вынырнул огромный черный ризеншнауцер в широком коричневом ошейнике и громко, басисто залаял, а маленький обрубок его хвоста так и заходил из стороны в сторону.
— Не бойся, она не кусается, — торопливо проговорила женщина.
— Я и не боюсь, — ответила Лешка. Будучи заядлой собачницей, она прекрасно знала, что если собака лает, но при этом машет хвостом, то настроена к вам дружелюбно. А потому смело положила руку на бородатую
— А почему у вас маленькая собака на поводке, а большая просто так гуляет?
Женщина усмехнулась:
— Как раз от Тихона-то и исходит главная опасность для окружающих: он у нас гроза всех собак в округе, даже на догов кидается. И еще он может сбежать в соседний двор, вернется, когда ему заблагорассудится, а у нас в подъезд так просто не войти — домофон, вот и карауль его у входа. Люди разные, могут и обидеть.
— Разные, — кивнула Лешка, сразу подумав о негодяях, похитивших неизвестного мальчика.
А женщина, почувствовав в Лешке родственную душу, смотрела на нее с симпатией и уважением.
— Энди многие боятся, хотя добрее существа в мире нет, она даже за кошками не гоняется. Просто голос у нее грубый, но она в этом не виновата.
— Я поняла, что она просто хотела со мной поговорить, — сказала Лешка и погладила собаку. Энди лизнула ее руку, а потом затрясла головой, подняла лапу и, жалобно заскулив, потерла ею свое ухо.
— У нее что, уши болят?
— Очень часто, — подтвердила хозяйка. — Аллергия на многие продукты.
— Ой, знаете, у моего Дика то же самое. Съест что-нибудь сладкое или курицу, сразу уши болят. Я каких только капель ему не покупала, ничего не помогало, пока весной я не наткнулась на… на… — Лешка от волнения не смогла вспомнить, какое лекарство она закапывала Дику в уши. — Если вы дадите мне номер своего телефона, то я вам позвоню и скажу их название. А вы в этом доме живете?
— Да. — И женщина кивком головы указала на первый подъезд.
— Вот хорошо, — обрадовалась девочка. — А из семнадцатой квартиры вы кого-нибудь знаете?
— Конечно, это мои соседи сверху, сама я в тринадцатой живу. А вон Сережка пошел. Наверное, он вам и нужен?
Из первого подъезда вышел небольшого роста подросток, на вид Лешкин ровесник, и быстро исчез за углом дома. Она пожала плечами:
— Ну, в общем-то… А с кем он живет?
— С родителями.
— Да? С мамой и папой? — удивился Ромка. Они с Артемом давно стояли рядом, а Энди, поняв, что ее хозяйке ничего не угрожает, убежала нюхать кусты. — И они сейчас дома?
— Наверное. Галину Григорьевну я недавно из окна видела. А в чем дело? Стой, куда ты? — последние слова женщины относились к Тише. Маленький песик рванулся в сторону и, оказавшись сильнее своей хозяйки, протащил ее к низкому забору, окружающему небольшой палисадник. Друзья, как привязанные, заспешили следом. Лешка задрала голову и посмотрела на пятый этаж, куда, по ее предположению, выходили окна семнадцатой квартиры. Красивые занавески, цветы на подоконниках говорили о том, что ее жильцы — приличные люди. Она тронула женщину за руку.
— А вы с ней в каких отношениях?
— В обычных, соседских. Здороваемся при встрече,
Приветливая, словоохотливая хозяйка черной Энди и белоснежного Тихона нравилась Лешке все больше и больше. У плохих людей и собаки злые и коварные, а у нее вон какие добрые. Девочка оглянулась на своих спутников и шепнула:
— Надо ей все рассказать. Мне кажется, ей можно доверять. А иначе у нас ничего не выйдет.
Артем кивнул:
— Пожалуй.
Тогда Лешка вынула из сумки забытый незнакомыми девчонками буклет с адресом и торопливо поведала голубоглазой женщине о том, откуда он у нее.
— Вы поможете нам попасть в эту квартиру и спасти мальчика? — жутко волнуясь, спросила она.
Хозяйка Энди и Тихона непроизвольно подняла глаза вверх, тоже взглянула на окна своих соседей и недоверчиво покачала головой:
— Честно говоря, мне не верится, что эти люди могли кого-то похитить, да еще и морить его голодом.
Лешка перечитала вслух адрес.
— Мы не ошибаемся!
— Проверить в любом случае надо, — сказал Артем.
А в голову Роману мгновенно пришла идея, как это сделать:
— Вы можете им сказать, что у вас в ванной потолок протек? А они пусть покажут вам свои краны, чтобы доказать, что они у них исправны. И если у них в ванной никого нет, то мы со спокойной совестью отсюда уйдем, и никому от этого не будет плохо. Вы согласны?
Женщина, подумав, кивнула:
— Ну что ж, давайте сходим к ней. Не понимаю, в чем там дело, но хуже от этого действительно никому не будет. Тем более что как-то раз они меня уже заливали, и никаких претензий я к ним не предъявляла. Впрочем, я и сама грешна: нижние соседи тоже пострадали из-за моей забывчивости.
Подозвав к себе Энди, женщина надела на нее поводок, открыла дверь подъезда, вошла в лифт и нажала на кнопку четвертого этажа. Она хотела запустить собак в свою квартиру и сразу подняться наверх, но Ромка от жары и волнения попросил у нее водички.
Артем с тигром в руках остался на лестничной клетке объяснять позвонившей ему Нине Сергеевне, почему они задерживаются, а Лешка вслед за братом вошла в прихожую и сразу наткнулась на свое отражение: напротив входной двери висело большое круглое зеркало. Свой вид она нашла ужасным. Волосы всклокочены, нос блестит, щеки красные. Катька никогда бы не допустила такого безобразия, она в любой обстановке старалась быть неотразимой. Вспомнив о Катькиных наставлениях, Лешка тут же полезла в сумку за расческой. Чтобы ее найти, пришлось все содержимое вывалить на тумбу под зеркалом. А Ромка уже попил. Проведя расческой по волосам, Лешка быстро покидала все свои вещи назад в сумку и побежала за братом.
Когда они поднялись на пятый этаж, Артем встал сбоку двери, чтобы остаться незамеченным и быть готовым в минуту опасности позвонить в милицию.
Ромка поднял руку, чтобы нажать на звонок, но не успел этого сделать. Дверь семнадцатой квартиры открылась, и перед ними предстала молодая женщина в красивом сиреневом платье, в белых открытых туфлях на высоких каблуках и с небольшой белой сумкой через плечо. Увидев соседку, она отступила назад.
— Александра Валентиновна? Что случилось?