Дело о вещих снах
Шрифт:
Впрочем, гостей было немного, так что дух-глашатай вскоре умолк.
Ницан прогуливался по гигантскому залу, присматриваясь к директорам «Хаггай Барроэс» и друзьям дома (последние, собственно, были представлены всего лишь двумя парами, чья человеческая блеклость скрашивалась золотыми ожерельями и бриллиантовыми перстнями). Наряды собравшихся были в изобилии снабжены белыми траурными лентами. Ницан удовлетворенно покосился на ленту, нашитую на его собственную куртку, к левому плечу. Он уже забыл, что явился без всяких признаков траура, и только благодаря расторопности хозяйки обзавелся подобающим знаком.
Госпожа
Заметив одиноко стоявшую госпожу Сарит Нир-Баэль, сыщик словно случайно остановился перед нею. Директор по финансовым вопросам была ровесницей госпожи Барроэс и чем-то походила на клиентку Ницана. Это сходство не было сходством родственников. Общими были жесты, манера поведения, походка.
И, разумеется, манера одеваться. Туалет госпожи Нир-Баэль казался копией туалета госпожи Барроэс. Правда, ухудшенной копией, не копией даже, а подражанием. И сшил его портной классом пониже, нежели портной, обслуживавший наследницу Хаггая Барроэса.
Ницану пришло в голову, что эти женщины соперничают друг с другом.
Или, по крайней мере, Нир-Баэль соперничает с Барроэс. При этом Барроэс, возможно, ничего не замечает.
Меж тем, директор по финансовым вопросам удивленно смотрела на него. Ницан напомнил, что их уже представляли друг другу.
– Ах, да, вы – друг детства нашей Нурит… – при этом госпожа Нир-Баэль почему-то помрачнела. Но на приветствие вяло ответила, а когда Ницан приглашающее поднял свой бокал, подняла свой и даже осушила его – чем вызвала у Ницана немедленное уважение.
– Очень удачно, – сказал Ницан. – Вы ведь специалист по инвестициям, верно?
Госпожа Сарит Нир-Баэль посмотрела на сыщика с большим подозрением.
– И что же? – хмуро спросила она.
– Ничего особенного, – ответил Ницан с невинным видом. – Просто, знаете ли, давно хотел вложить деньги в солидное предприятие, но вот Нурит не советует полагаться на рыночные сводки… – назвав вдову Барроэс панибратски, сыщик все-таки закашлялся. Он бы, наверное, даже покраснел, если б смог. Но третий бокал лагашской горькой этого не позволял. При обретенном в последние полчаса цвете лица, от смущения Ницан мог только почернеть. Чернеть ему не хотелось.
– Курорты Греции, – после короткой паузы ответила госпожа Нир-Баэль. – Сегодня там тихо и дешево. Так сказать, патриархальная тишина, простые нравы. Для богачей, в том числе, шенаарских, – ничего привлекательного. Но это пока. Последним проектом покойного Шу-Суэна была рекламная кампания греческих курортов. Туда уже вложили деньги крупные фирмы. Так что ценные бумаги тех предприятий, которые сделали ставку на греческую перспективу, будут только расти.
Ницан удивленно воззрился на собеседницу. Его по-настоящему заинтересовали ее слова. О Греции он знал лишь, что там варят пиво из ячменя. И еще – что там более двадцати лет живет чокнутая миллионерша Шошана Шульги [3] , пытающаяся привить тамошним дикарям цивилизованные нормы жизни, а также обеспечивающая
3
См. повесть «Дело об украденном саркофаге». – Прим. авт.
И вот, оказывается, есть вполне нормальные миллионеры, вкладывающие деньги в эту забытую богами страну и уверенные в перспективах ее развития.
– И вы можете назвать эти фирмы? – спросил сыщик.
Госпожа Сарит Нир-Баэль улыбнулась.
– Вряд ли это уместно сейчас, – ответила она. – Но если вы приедете в мой офис завтра… Нет, лучше – послезавтра… Я с удовольствием обеспечу вас всей информацией. Даже той, которой мы обычно не делимся с посторонними. Но друг детства госпожи Барроэс, разумеется, не может считаться посторонним, – она еще раз улыбнулась и отошла, оставив Ницана гадать: послышалась ли ему насмешка в последних словах Нир-Баэль, или она действительно не поверила в сказку о детской дружбе.
Махнув рукой, Ницан махнул очередную порцию незнакомого вина с изысканным вкусом (потом на бутылке он прочел «Небесный ветер») и решил считать, что насмешка в голосе Сарит Нир-Баэль ему померещилась. Воспрянув духом, он подошел к небольшой группе гостей, в центре которой находились оба кузена хозяйки дома. И, судя по всему, именно их разговор занимал остальных.
Ницан прислушался.
– Стоит ли говорить об этом сейчас? – сказал Нуррикудурр Барроэс. – Но уж коли зашел разговор – да, Ишти Балу сказал чистую правду. Я действительно оставляю свою должность.
Ницан навострил уши.
– Собственно говоря, это было давно решено, – продолжил Нуррикудурр, словно не слыша удивленных возгласов. – Через два месяца должно открыться представительство «Хаггай Барроэс» в Греции, в их столице… как бишь ее? Митены? Метины? Никак не запомню.
– Микены, – подсказал Ишти Балу.
– Да-да, Микены. Идея была Шу-Суэна, да будет милосердна к нему Эрешкигаль и справедливы Аннунаки… – он благочестиво плеснул из бокала на пол, после чего сделал глоток вина.
Остальные последовали его примеру.
Ишти Балу дополнил слова кузена:
– Шу-Суэн давно носился с идеей инвестиций в курорты Греции. И был совершенно прав! Так что, господа, нашу компанию ждет процветание, которым мы все обязаны покойному.
– Но ведь это, наверное, крайне тяжело, – громко заметил Ницан, ни к кому не обращаясь. – Оставить столичную жизнь Тель-Рефаима – и перебраться в какую-то дыру… Ужасно. Я слышал, там даже водопровод не во всех районах проложен. Болезни, дикость туземцев… – он покачал головой и поднес бокал к губам. При этом взгляд его встретился с взглядом будущего главы греческого представительства.
Нуррикудурр пожал плечами. Но Ницан готов был поклясться, что в его глазах на короткий миг вспыхнула ненависть. К кому – к сыщику ли, к покойному Шу-Суэну – оставалось только гадать.
Но вот Ишти Балу выглядел радостным и довольным – и не пытался этого скрывать.
– Иной раз можно потерпеть, – сказал он. – Без водопровода, но с большими деньгами. И никаких столичных соблазнов – биржи, казино и прочего.
– С удовольствием бы поделился с тобой жалованьем, – огрызнулся Нуррикудурр. – К счастью, планы отменяются.