Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек

Криспин Эдмунд

А позади нее трусил пес-далматин.

– Не очень-то маленький песик, – сказал Фен, когда она подошла ближе.

– Ну, он мог и подрасти, – заметил Кадоган. Облегчение, которое он испытал оттого, что больше не нужно заходить ни в какие магазины, заставило его неблагоразумно повысить голос. – Вот это-то, наверное, и есть та самая девушка.

Она услышала его голос, увидела их и остановилась. Улыбка померкла. В глазах мелькнуло нечто, похожее на страх. Резко развернувшись, она перебежала через дорогу и быстро, почти бегом, пошла от них по Броуд-стрит, оглядываясь через плечо.

Как только прошло первое оцепенение, Фен схватил Кадогана за рукав и потащил его

за ней через дорогу, не обращая внимания на меняющиеся сигналы светофора и угрожающее рычание машин. Они перебежали на противоположный тротуар с такой же скоростью, как Орест, преследуемый фуриями, должно быть, несся в рощу Ифигении в Тавриде. Краем глаза Кадоган видел, что двое мужчин в темных костюмах шли за ними. На какое-то мгновение девушка скрылась из виду за витринами большого магазина фарфора, но вскоре они опять увидели, как она проталкивается сквозь неспешно идущую по тротуару толпу. Не сговариваясь, они бросились бежать за ней.

Броуд-стрит [266] оправдывает название «широкой». Вдобавок она короткая и прямая. В центре улицы расположена стоянка такси, а в конце открывается вид на Хертфорд-колледж, там же расположены книжный магазин мистера Блэквелла, Шелдоновский театр [267] , украшенный с фасада головами римских императоров, суровыми и предостерегающими, как тотемы какого-то примитивного племени, и Бодлианская библиотека. Полуденное солнце, ласковое и теплое, зажгло голубые и золотые искры на пепельно-сером камне стен. Студентки неустанно крутили педали велосипедов, спеша завершить свои утренние дела. А Фен и Кадоган все бежали, и Кадоган пронзительно кричал на бегу:

266

Широкий (англ.).

267

Шелдоновский театр – церемониальный зал университета, в котором также проводятся концерты.

– Привет!

Девушка тоже побежала, как только они стали догонять ее, собака быстро трусила рядом. Но Фен и Кадоган были сильными энергичными мужчинами, и они неминуемо настигли бы ее через минуту-другую, если бы внезапно им не преградила путь солидная фигура в униформе полиции Оксфорда.

– Ну? – произнесла фигура, как и положено в таких случаях. – Что все это значит?

Кадоган впал в панику, но через секунду осознал, что констебль не узнал его и просто не одобряет эту погоню сатиров за нимфой.

– Эта девушка! – кипятился Фен, указывая пальцем вслед. – Эта девушка!

Констебль почесал нос.

– Ну хорошо, – сказал он. – Мы в полиции все за любовь, но только честно, вы понимаете. Кто-то один из вас в свое время. И без погони всем стадом. Лучше бы вам пойти перекусить за ланчем, – добавил он добродушно. Он явно предполагал, что его слова послужат неким антиафродизиаком и усмирят пыл преследователей.

– Фу-ты! – с отвращением воскликнул Фен. – Пойдем, Ричард. Нечего теперь и пытаться ее догнать.

Под благожелательным взглядом представителя закона он, увлекая за собой Кадогана, направился через дорогу к Баллиоль-колледжу, друзья вошли в его готические ворота с очевидным чувством собственного достоинства. Но, очутившись внутри, они промчались по его территории в примыкающие к нему владения Тринити-колледжа. Быстрая оценка обстановки сквозь решетки кованых ворот показала, что успокоенный их притворной покорностью констебль неторопливо

удаляется в сторону Корнмаркета, а девушка стоит в нерешительности перед Шелдоновским театром. Разведка также показала, что возле витрины портного на противоположной стороне ошиваются два типа в темных костюмах. Кадоган указал на них Фену и поделился своими подозрениями.

– Гм, – произнес задумчиво Фен. – Я бы предпочел оторваться от них. Но, с другой стороны, мы рискуем потерять девушку. Лучше пойти за ней как можно быстрее и понадеяться на удачу. Те, кто ударил тебя сегодня ночью по голове, кем бы они ни были, не хотят упускать тебя из виду, но, кажется, им не особенно хочется предпринимать что-то еще. – Он был явно в приподнятом настроении от всего этого дела. – Ну хорошо! Вперед!

Как только они снова оказались на Броуд-стрит, девушка, увидев их, после минутного колебания скрылась в дверях Шелдоновского театра, оставив собаку снаружи. Собака терпеливо уселась ждать. Фен и Кадоган ускорили шаги. Два типа в темных костюмах, чье знание топографии Оксфорда явно хромало, не заметили, как друзья вышли на улицу, и пустились вслед за ними, только когда они уже были совсем у входа в Шелдоновский театр.

Здание, построенное по проекту сэра Кристофера Рена [268] , состоит (кроме нескольких таинственных, напоминающих лабиринт коридоров по всему периметру) из высокого круглого зала с галереями-ложами, органа и крашеной крыши. Здесь дают концерты; здесь университет проводит награждение учеными степенями; здесь проходят официальные собрания; здесь репетируют большие хоры и оркестры. Подобная репетиция – Генделевского общества – происходила и сейчас под управлением страстного и необычайно худого, энергичного дирижера, доктора Артемуса Рейнза. Когда Фен и Кадоган взобрались по каменным ступеням и перешли через мощеный двор к дверям зала, до их ушей долетел взрыв музыки Брамса, вдохновленной фаталистической поэзией Гельдерлина в переводе преподобного Дж. Троутбека: «Слепыми, – пел хор, – слепыми нам суждено скончаться неизбежно». Оркестр сопровождал пение хора стремительными арпеджио и резкими, энергичными аккордами духовых инструментов.

268

Рен К. (1632–1723) – выдающийся английский архитектор и математик.

Фен и Кадоган заглянули внутрь. Оркестр располагался внизу зала. Вокруг него ярусами выстроилось около трехсот или более того хористов с текстами в руках, они напряженно переводили взгляд от напечатанных нот к неистово жестикулирующему доктору Рейнзу; рты их слаженно открывались и закрывались: «Не можно медлить человекам – покоя им нигде найти не суждено». Среди мрачно гудевших, как корабли в тумане Ла-Манша, альтов, что свойственно альтам по всему миру, Кадоган заметил ту самую девушку. Он толкнул локтем Фена, указав на нее. Фен кивнул, и они вошли в зал.

Вернее сказать, попытались войти, ибо, к несчастью, в этот критический момент путь им преградила некрасивая, но решительная студентка в очках, немного косоглазая.

– Пожалуйста, ваши членские удостоверения! – прошипела она театральным шепотом.

– Мы просто заглянули послушать, – ответил нетерпеливо Фен.

– Шшш! – приложила девица палец к губам. Музыка взревела еще оглушительнее. – Никому нельзя входить в зал, профессор Фен, кроме хора и оркестра.

– О! О! А ему? – спросил Фен, показывая на Кадогана. – Ведь это доктор Пауль Хиндемит, знаменитый немецкий композитор.