Дело Ольги Дыбович
Шрифт:
— Дыбович, — значительно подчеркнул Дыбович, глядя Хромоногову прямо в глаза. — Дыбович!
— Очень рад, — сказал Хромоногов, опускаясь на стул.
Тырин не мог не заметить выражения легкого разочарования в лице Дыбовича после такого хладнокровного отношения Хромоногова к его имени.
Поэтому деликатный Тырин мягко заметил:
— Это, милый Хромоногов, тот самый
— А-а, — неопределенно протянул Хромоногов и тут же, наклонившись к соседу, прошептал: — Что за толстокожая свинья этот Тырин!! Ставит несчастного человека в такое невыносимое положение… Как можно кричать громогласно веселым голосом на весь стол! Никакого участия к человеку, несущему такое тяжелое бремя ужаса…
Но «человек, несущий тяжелое бремя ужаса», сразу оживился, когда упомянули его имя.
— Да, да, — захлопотал он. — Ужасное дело, не правда ли? Убили, действительно, убили… Как же! И труп в корзину засунули. Не негодяи ли? Что им женщина худого сделала? А ведь я, представьте, этого Мишку Темерницкого, вот как его, Резунова, знал.
— Пожалуйста, без сравнений, — засмеялся Резунов. — Я трупы в чемоданах не экспортирую.
— Кошмарное дело, — прошептал Хромоногов; — Еще бы не кошмарное! Не правда ли? А мое-то тоже положение: исчезает жена. Что такое, где, по чему — неизвестно. И вдруг — на тебе! Пожалуйте — труп в корзине. Положение — хуже губернаторского!..
— Слушай… — шутливо перебил его Резунов. — А, может быть, это ты ее убил, а? Признайся.
— Ты говоришь, братец мой, чистейшую ерунду, — горячо возразил Дыбович. — Ну, посудите сами, господа, — зачем мне ее было убивать? Денег она не имеет, на костюмы тратила немного — зачем ее убивать? Меня и следователь, когда допрашивал, так прямо сказал, что это только для проформы.
— А, всё-таки, — подмигнул Тырину Резунов, — публика к Темерницкому на суде относилась с большим интересом, чем к тебе.
— Ну, извини, брат… Не думаю. Я бы такого интереса не пожелал. Да и я знаю, что ты это говоришь, чтобы меня только подразнить.
— Ну, ладно,
— Как странно, — заметил Капитанаки. — Окна открыты, а душно.
— Гроза будет, что ли?
— Нет, небо чистое.
— Накурили сильно.
— Но кого я не понимаю, — неожиданно сказал Дыбович, заискивающе глядя на всех, будто прося, что бы ему позволили говорить, — кого я не понимаю — так это слугу его Мракина. Что этот болван хотел выиграть?! Выиграл, нечего сказать. Ха-ха! Выгодное предприятие!..
— Послушай, Резунов, — потихоньку сказал Хромоногов, наклоняясь к товарищу. — Убери ты его или я за себя не ручаюсь. Как ты можешь демонстрировать такую омерзительную личность?!..
— Вот тебе раз, — фальшиво засмеялся Резунов, — он герой, а ты его называешь омерзительной личностью.
— Ради Бога — уведи его.
Резунов встал и бесцеремонно взял Дыбовича за плечо.
— Эй, ты, герой! Веселая вдова! Пойдем.
— Куда? — удивился тот, топорща свои желтые усики.
— Да, так, брат. Довольно. Показал я своим друзьям знаменитость — и будет.
Пожимая всем руки, Дыбович сузил маленькие глазки и засмеялся довольным смехом:
— Уж ты скажешь тоже — знаменитость. Далеко нам до знаменитостей.
— Ну, пойдем, пойдем. Нечего там.
Когда Резунов вернулся, все на него набросились:
— Чёрт знает, что! Как тебе не стыдно?! Отравил целый вечер. Вот фрукт-то!! Послушай, он не вернется, а?
— Не беспокойтесь, — засмеялся Резунов. — Я его пристроил к столику знакомых дам. Они, вероятно, будут очень довольны друг другом, потому что, услышав его фамилию, дамы первым долгом ахнули: «Как?! Вы тот самый Дыбович? Ну, скажите, вам жалко жены? Вы пережили драму, да?» А он им сейчас же ответил: «Еще бы! Это хоть кому доведись… Положеньице! Но подумайте, какие мерзавцы — убить женщину, да еще ее же и в корзину положить, а? Каково!» Я уверен, что и дамы, и Дыбович уже очарованы друг другом.