Дело опасной вдовы
Шрифт:
Оксман наклонился вперед и Мейсон издали показал ему расписки.
— Ну и что? — сказал Оксман.
— Если это, — сказал Мейсон, — настоящие расписки, то в каком же вы очутитесь положении?
Оксман зевнул, похлопал по губам и сказал:
— Ей Богу, Мейсон, я думал, что вы умнее.
— А не приходило вам в голову, что если у меня в руках настоящие расписки, то ваши — подделка?
— О, не думаю, что Сэм Гриб продал мне фальшивые.
Оксман причмокнул языком.
— Гриб, разумеется, не стал бы мне продавать подделки. Но если даже он так и поступил со мной, то
— Да, как я вижу, вы хорошо все обдумали еще раньше, на случай, если вам будут предъявлены подлинные расписки, — сказал Мейсон.
Оксман сделал презрительный жест рукой.
— Эти ваши бумажки ровным счетом ничего не доказывают, Мейсон.
— Почему?
— Вы ведь поверенный Сильвии, без сомнения, виделись с ней после того, как мое заявление попало в газеты. И ей ничего не стоило написать хоть сотню таких расписок. Напрасно вы надеетесь запугать меня, неожиданно появившись здесь и предъявив эти расписки. Я ведь далеко не дурак, и мне просто обидно, Мейсон, что вы могли так нелестно обо мне думать. Я ведь не младенец, которого можно с помощью такого дешевого блефа обвести вокруг пальца. Быть может, те расписки, которые у вас, и в самом деле подлинные, подписанные Сильвией, однако, это не значит, что мои не подписаны ею же. Она может хоть сотню их подписать, не так ли?
— Вам все равно не удастся ваш номер, Оксман, — сказал Мейсон.
Оксман саркастически рассмеялся.
— Это вы так считаете. Но ведь на самом деле это вам нужно беспокоиться о себе, а не мне. Вы представляете Сильвию, а Сильвия убила Гриба.
— Зачем?
— Чтобы завладеть расписками.
— Почему же тогда ей это не удалось?
— Потому что я успел купить их. У Гриба их уже не было. Мейсон уютно вытянул ноги и спокойно закурил.
— Все-таки вы не умеете логически мыслить, Оксман.
— Ну-ну, выкладывайте вашу логику. Готов послушать.
— Гриб и Дункан все время ссорились, они были заинтересованы в получении наличных. Они дали вам понять, что за девять с половиной тысяч вы можете получить эти расписки, так как хотели получить две тысячи отступного. Вы собрали нужную сумму, отправились на судно и там нашли в кабинете Гриба свою жену. А Гриб был мертв. Вы сразу сообразили, что вам лучше ретироваться, но потом поразмыслили и решили, что неплохо было бы запутать в это дело Сильвию, обвинив ее в убийстве, и тем самым убрать ее со своего пути. Вчера утром вы из газет узнали, что полиция нашла в столе у Гриба семь с половиной тысяч, и вам тут же захотелось смошенничать. Вы решили, что Сильвия скорее всего уничтожила оригиналы расписок. А вы как раз собирались сделать заявление, что заставили Гриба отдать расписки, а Сильвию застали у тела Гриба. Так почему не объявить, что это вы уплатили семь с половиной тысяч за эти расписки? Подделать их для вас не составило
Оксман демонстративно зевнул и сказал:
— Ей Богу, мне скучно, Мейсон. Я думаю, что человек вашего масштаба должен быть умнее.
Мейсон упрямо продолжал:
— Когда вы увидели Сильвию, она наклонилась над столом, где был труп Гриба. Вашим первым побуждением было выйти из приемной, и вы выскользнули оттуда незамеченным. Позже, когда вы узнали, что Сильвия не стала сообщать об убийстве полиции, а предпочла скрыться, правда, оставив отпечатки пальцев на стекле стола, вам пришла в голову мысль обвинить жену в убийстве, заявить, что вы уплатили семь с половиной тысяч за расписки, вернуть вашим сообщникам две тысячи вместе с подложными расписками и таким образом ловко устроиться. Если даже Сильвия уничтожила настоящие расписки она не осмелится в этом признаться. А если кто-то еще оплатил эти расписки и забрал их, то и тот человек будет молчать из страха, что окажется последним, кто видел Гриба живым…
— Чушь, — прервал его Оксман, — вы, наверное, курите марихуану?
— А может быть, — таким же ровным голосом продолжал Мейсон, — вы заметили на столе расписки и решили, что она уничтожит их. Во всяком случае, вы всегда можете заявить, что подделка не ваша, а его, и что тот подло обманул вас, продав вам подложные расписки.
— Знаете, Мейсон, — сказал Оксман, — с меня хватит. Давайте покончим с этим, или же я позвоню в полицию.
Мейсон стряхнул пепел с сигареты и проговорил:
— А вы знаете, Оксман, я ведь могу доказать все, что сказал. Вчера за вами весь день следил детектив.
Лицо Оксмана выразило живейшее удивление.
— О, Господи, Мейсон, неужели вы и в самом деле доверяете частным детективам? Они все никуда не годны, а большинство еще и продажно. — Он рассмеялся. — Да я и сам знал, что за мной следят. Плевал я на это. К тому же, никто из вас не мог проследить за мной на судне. Я специально устроил все так, чтобы тот, кто следил за мной, не смог попасть в одну моторку со мной.
— На судне был другой детектив и он видел, как вы прошли в кабинет.
Оксман снова рассмеялся.
— Этот другой — Белграйд, следил вовсе не за мной, а за Сильвией. И он не знает, куда я ходил. К тому же он продал вас газете… О, Господи, до чего же вы смешны, Мейсон! Ладно, загляните ко мне когда-нибудь в другой раз, и я, пожалуй, поучу играть вас в покер, а то ваши потуги блефовать — просто детские игрушки.
— Когда вы вернулись на берег, мой человек проводил вас до отеля, — продолжал Мейсон.
— О, Боже, Мейсон, неужели вы думаете, что сообщили мне новость?
— Да, вы его и в самом деле заметили, потому так и оглядывались по сторонам на пороге отеля, зато вы не заметили второго, который поджидал вас в вестибюле, и сразу же стал наблюдать за вами.
Улыбка не исчезла с лица Оксмана, но стала менее покровительственной. Он закурил сигарету, потом вынул из кармана часы и положил около себя.
— Ну, вот что, Мейсон, — сказал он. — Я вам даю еще три минуты на пустые разговоры, а потом вызову гостиничного детектива и сообщу ему, что вы здесь.