Дело с двойным дном (пер. В.Селиванова)
Шрифт:
– А сейчас там не живет? – заинтересовался Януш. – Что говорит Яцусь?
– Нет, постоянно Доминик там не живет, но недавно был. И я уверен – теперь появится. Если мы его со всех сторон обложим. Тиран тоже убежден, что он появится там в самое ближайшее время.
– Даже если его кто-то спугнет и он расстанется со своей красоткой, совсем необязательно ему скрываться на недостроенной вилле, – заметил Януш. – Если отрастил бороду и запасся новыми документами, хоть в отеле может жить.
Я возразила:
– В отеле не может. Борода еще не выросла, он только отращивает ее и выглядит,
– А это зависит от того, какая гостиница, – сказал Болек. – Знаю я парочку таких, где и вампир может жить совершенно спокойно.
– А что вы знаете о парне Каси? – спросил вдруг Януш. – Кто-нибудь из вас видел его?
Болек немного смешался:
– Откровенно говоря, никто так и не видел. Мы и не расспрашивали ее.
– Ну так вот, у меня тоже есть идея: пошлите своих людей к ней на квартиру. Я имею в виду квартиру не на Вилловой, а на Граничной. Если у Каси есть парень, он там наверняка оставил следы своего пребывания. Пусть проверят отпечатки пальцев, не в перчатках же он сидит в доме любимой девушки. А потом порасспросить Касю о тех, кто бывает у нее, и побеседовать с ними. Снять у них отпечатки пальцев. И тогда или один из них окажется ее хлопцем, или им окажется тот единственный, о котором она вам не скажет.
– Сделать это не так уж трудно, – ответил Болек, – только не понимаю, с чего ты так к этому ее парню привязался?
– А потому, что в вашем деле явно чувствуется второе дно, или вторая линия, не знаю, что тебе предпочтительнее. И с этой второй линией у вас полная неизвестность. Я и то удивляюсь, как Тиран оставляет столько аспектов невыясненными.
– Наверное, рассчитывает, что ему прояснит их Доминик, когда мы его поймаем.
– Может, и прояснит. Ну да ваше дело, ловите Доминика. Только уверен я – к делу, которое вы расследуете, не он один руку приложил…
Доминика схватили на следующий день.
Традиционная вечерняя рассказка поручика Болека на сей раз была захватывающе интересной, динамичной и яркой. Поручик полностью заслужил роскошный ужин: салат с карри и любовно приготовленные настоящие свиные отбивные. И представьте, он начал рассказ, еще не притронувшись к ним, так что мне не пришлось раньше времени снимать их с огня.
Как мы и предполагали, Доминик обнаружился у девицы на Охоте. Участковый этого не очень отдаленного района Варшавы знал своих подопечных как облупленных, ему не составило труда выделить среди них тощих и рыжих. А как раз одна из таких уже третий день как запустила свои профессиональные обязанности, о чем проговорились ее легкомысленные товарки, не подозревая о том, какую свинью подкладывают рыжей и тощей. Глупо хихикая, они даже прошлись насчет того, что она не совсем уж разленилась, продолжает работать, только делает это с удовольствием, повезло девке, и деньги, и удовольствие, а ее опекун не препятствует, он тоже свое получает. Хахаль девке попался не жмот, платит зелеными, все довольны. Везет же некоторым…
Получив эту бесценную информацию, Болек уже через две минуты помчался со своими орлами по указанному адресу.
К сожалению, квартира девицы находилась
Полицейские еще звонили в дверь, а он уже сиганул в окно. Болек тоже не совсем дурак, у окна он поставил часового, и тот страшным голосом заорал: «Стой, стрелять буду!» Да только Доминика это не смутило, он знал – стрелять не будут, ну и не подумал остановиться. За ним гнались, да не догнали.
В квартиру девицы ворвалась группа полицейских во главе с Яцусем. И их восхищенным взорам предстала во всей красе старинная охотничья сумка, тот самый потрепанный ягдташ. Яцусь без помощи лупы разглядел на ней пыль веков и тайника в ветеринарной клинике. Золота в сумке не обнаружили, она была битком набита денежными купюрами, отечественными и иностранными, уложенными тесными рядами. Сумка была в отличном состоянии, купюры в значительно худшем, к тому же они давно вышли из употребления: довоенные польские злотые, французские франки, немного долларов.
– А драгоценности? – поинтересовалась я, на минуту оторвавшись от скворчащих на огне отбивных.
– Никаких драгоценностей. А Яцусь с пеной у рта уверял: их там никогда и не было. И Доминик наверняка здорово разочаровался, когда заглянул в сумку.
Одни лишь доллары и пригодились, а сколько их там было, никто не знает. Золота в квартире никакого не обнаружили, кроме колечка и сережек, представляющих личную собственность и в самом деле тощей и рыжей девицы. Вот я и опять засомневался в том, что это Доминик похитил золото, обнаруженное Райчиком в тайнике дома покойной Наймовой.
– Странно, что Доминик не прихватил ягдташ, когда смывался от своей рыжей красотки.
– Он просто не успел, ведь сумка была хорошо запрятана в самой глубине огромного шкафа, битком набитого вещами девицы. А ему пришлось спешно покидать помещение, отпирать шкаф и извлекать сумку не было времени. Да и с сумкой он вряд ли убежал бы от погони.
– А кроме сумки, ничего из его вещей не осталось?
– Осталось, как же: трусы да майка и еще пара драных носков. Влюбленная девица закупила ему все новенькое, а спал Доминик в шелковой пижаме ее альфонса. Кстати, этого альфонса она куда больше, чем нас, боится. Нам она сразу же все как на духу рассказала, решительно заявив, что никакого преступления не совершала, что полиции нет никакого дела до того, кого она у себя дома держит. Кого хочет, того и любит, иметь любовника не запрещается законом. И она, в общем-то, права. Ни о каком преступлении, совершенном Домиником, она ничего не знала, он с ней не делился. Поделились мы, и только тут девица жутко испугалась. И как вы думаете, что именно ее испугало?
Погасив газ под сковородой с отбивными, я спохватилась, зажгла снова, отбивные переложила на блюдо, а в жире на сковороде принялась поджаривать очищенные и нарезанные четвертинками яблоки.
Болек прервал рассказ, с умилением наблюдая за моими действиями.
– Так кого же она испугалась? – спросила я, поставив на стол угощение.
– Своего альфонса. Боже, какой аромат… На коленях умоляла нас не говорить ему правды о Доминике, иначе ей не жить.
Я удивилась.
– Почему? Ведь он же получал свою долю с клиента.