Дело толстых
Шрифт:
— А кто же еще? Других собак в офисе не бывало…
— И все же, Ангелина Ивановна, как вы думаете, кому и зачем понадобилось подбрасывать труп собаки в морозильный шкаф?
Бухгалтер сняла очки, протерла их кружевным платком и, слепо таращась на капитана, произнесла:
— Я думаю, это угроза или предупреждение.
— Кому?
— Всем.
— А конкретнее?
— Михаил Валерьевич, когда мой первый муж был ко мне невнимателен, я мечтала отравить его рыбок. — Увидев недоумение в глазах капитана, Троицкая махнула птичьей лапкой с розовыми коготками. — Что вы, что вы, голубчик! Я бы
— Но были? — отвлекся Тарасов на трудности семейной жизни главбуха.
Ангелина Ивановна грустно мотнула кудряшками.
— Так вы считаете, что демарш был направлен против Гольдмана? — спросил капитан. — Но его не было в тот день в офисе.
— Ну и что? Все, что касается собаки, так или иначе касается ее хозяина. Кстати, от чего умер Тяпа, уже известно?
— Да. Его отравили.
— Бог мой, как жестоко, — вздохнула Троицкая и вернула очочки на клювик.
«Все, что касается собаки, так или иначе касается ее хозяина», — занес Тарасов в блокнот.
— Ангелина Ивановна, как вы думаете, у Гольдманов был счастливый брак?
Когда бухгалтерша сказала: «Мой первый муж, Аристарх Львович», Валерыч чуть не взвыл. Но потом прислушался и начал мотать на ус.
— Мой первый муж, Аристарх Львович, не был ревнивым человеком. Жену ему заменяли аквариумные рыбки… А я в юности была такой ветреницей! — Ангелина Ивановна кокетливо взмахнула платочком. — Представьте. Пожилой, солидный муж, дом — полная чаша, а я… теряю голову и влюбляюсь в красавца и кутилу. Это был фантастический роман, — серьезно произнесла Троицкая и задумалась, вспоминая. Тарасов кашлянул. — Ах да, извините, голубчик. Так вот, в один прекрасный день я говорю: «Аристарх, прости, я полюбила». Бросаю в чемодан какие-то мелочи, выхожу в ночь, а когда через неделю возвращаюсь за остальными вещами, вижу — на месте двуспального супружеского ложа стоит узкая кушетка, остальное пространство спальни занимает огромный аквариум, и мой муж счастлив такой заменой. Представьте! Юная жена и стая холодных рыб! Но он счастлив.
«Меняем Тяпу на вуалехвостов — и аллегория ясна. Гольдман лучше относился к собственной собаке, чем к жене. Но намек ли это на обиженную Марту Игоревну?»
Тарасов спросил:
— А вы, Ангелина Ивановна, были счастливы во втором браке?
— Увы, мой второй муж, Ираклий Самвелович, был бешеным, неудержимым ревнивцем. Он даже поднял на меня руку!
Тарасов сделал пометку в блокноте.
— И вы ушли?
— Ах, если бы. — Ангелина Ивановна горестно вздохнула. — Я была молоденькой и не знала, что иногда мужчин следует наказывать. — Троицкая погрозила пальцем миролюбивому супругу Тарасову. — Я прощала, прощала и прощала.
— Вы сказали, у вас есть дочь?
— Да. Ее отчество Аристарховна. Еще есть внучка Катенька. Ради них я и работаю, — совиные глазки грустно блеснули, — они обе не совсем здоровы…
Тарасов пожалел, что неловкими расспросами расстроил хорошую женщину, и вернулся к теме «Гелиоса»:
— Как давно вы работаете на фирме?
— В головном офисе или вообще? — уточнила Троицкая.
— А вы раньше работали в другом подразделении?
— Да. Есть такой оздоровительный центр
— Не жалеете, что ушли от салонов красоты? — пошутил Тарасов.
— Конечно! Такое милое общество! — воскликнула главбух и поперхнулась словами. — Я имею в виду… работать в уютном дамском клубе всегда приятнее…
— А здесь? Не так приятно?
— Почему. Здесь тоже милое общество. Взять хотя бы моих девочек или Семена Абрамовича. Вы еще не видели Семена Абрамовича? Ах нет! Ну что вы! Очаровательный мужчина, умница. — И, склонившись к капитану, лукаво прошептала: — Он напоминает мне третьего мужа, Самуила Яковлевича. Такой же душка!
«Бедный Семен Абрамович, — подумал капитан. — Надеюсь, он обратит внимание на определенную тенденцию — Ангелина Ивановна переживает своих супругов». Просмотрев свои записи, Тарасов спросил:
— Семена Абрамовича не было на дне рождения Юлии. Почему?
— Милейший Семен Абрамович только сегодня вышел из отпуска, — развела лапками Ангелина Ивановна.
— В фирме такое событие — открытие нового центра, — а юрисконсульт в отпуске? — удивился Тарасов.
— Ему пошли навстречу, — объяснила Троицкая. — Он ездил с женой на воды лечить ревматизм. Совсем скрутило беднягу, — вздохнула главбух, и Тарасову показалось, что от этого вздоха над головой дамы взметнулись и разлетелись в разные стороны пушистые серые перья.
Ангелина Ивановна продолжала басисто чирикать о талантливом и достойном адвокате Фельдмане, который совмещает работу в фирме и вполне приличную практику, а Тарасов сделал в блокноте пометку: «Найти прежнего главбуха». Спрашивать об этом Троицкую капитан не стал. Женщины существа удивительные, пожилые удивительны вдвойне и на простой, невинный вопрос могут обидеться-с. Углядеть недоверие там, где его быть не может.
На письменном столе Ангелины Ивановны зазвонил внутренний телефон, бухгалтер цапнула трубку и по-совиному ухнула:
— Да. — Выслушала собеседника и произнесла: — Сию минуту, Марта Игоревна. Все готово. — Потом вернула трубку на рычаг и улыбнулась Тарасову: — Надо нести отчет для Марты Игоревны.
Тарасов, как показалось, понял намек, положил блокнот в папку, сунул ручку в нагрудный карман и приготовился вставать.
— Сидите, сидите, Михаил Валерьевич, голубчик! — неожиданно всплеснула руками Ангелина Ивановна. — Вам ведь надо где-то с моими девочками поговорить? Разговаривайте здесь. Я уйду надолго.
Тарасов нашел предложение разумным. Соседний кабинет делили две подчиненные Троицкой, а разговаривать со свидетелями всегда лучше тет-а-тет.
— Спасибо, Ангелина Ивановна. С кого предложите начать?
— Конечно, с Галочки. Она и на фирме дольше работает, и Тяпу вместе с Юлей первая увидела. И кстати, — уже стоя у двери, обернулась Троицкая, — по-моему, Галину Федоровну и Марту Игоревну связывают какие-то личные отношения…
— Какие? — слегка оживился капитан. — Дружеские?
— Не пойму, — честно ответила главбух. — Но то, что личные, не как у начальника и подчиненного, это точно.