Дело трезвых скоморохов
Шрифт:
Короче, он тормознул попутку, наплёл послу с три короба, под прикрытием дипломатической неприкосновенности пробрался обратно в город и до вечера обретался в той же слободе. Вёл умные беседы с господином Шпицрутенбергом, распевал деревенские частушки юным краснеющим фройляйн, а к вечеру созрел для дела.
В его понимании оставить Лукошкино на меня и Ягу – значит бросить беззащитное общество на растерзание неумолимой преступности. А так как официальные службы правопорядка сосредоточены в отделении, то он, добрый молодец, организует в своём лице – неофициальные… Из моих рассказов о Голливуде ему особенно запомнилась череда популярных супергероев, спасителей человечества. Для черепашек-ниндзя
– Вот целая пачка заявлений на твоё самоуправство. Если этому дать ход, ты загремишь у нас лет на десять!
– Да за что же?! Я ж как лучше хотел… они сами… Ох и нет в жизни места подвигу!
– Ладно, о подвигах потом и отдельно. Как я понимаю, ты был с утра откомандирован на базар за покупками. Там чисто случайно встретил двоих подследственных, отпущенных до суда, и учинил над ними…
– А как же не учинить-то было? – едва не заплакал он, сражённый в самое сердце. – Идут, все из себя такие павы… На меня покосоглазились и шу-шу-шу меж собой! Да с хихиканьецем, слуху оскорбительным… Я думаю, ах вы су…
– Стоп! Свои мысли держи при себе, я уже не один раз строжайше предупреждал – на службе матом не лаяться! Значит, ты взял ближайший бочонок капусты, вытряхнул её, а в освободившуюся ёмкость засунул безобразно верещавших конокрадов.
– Ага… тока они сразу не влезли, пришлось сверху сесть да поподпрыгивать.
– А где это было? Чей бочонок? Кто продавец? – дожал я.
Митяй нахмурил лоб, припоминая, но, видимо, этот факт занимал его в то время по самому минимуму. Конечно, если ловишь преступника, разве в пылу борьбы за справедливость смотришь, у кого отобрал столь необходимую тару…
– Девка какая-то стояла… или тётка? Точно, тётка!
– Митя, не надо…
– Да вот как бог свят – тётка! – воодушевлённо подпрыгнул он, злостно клевеща на ни в чём не повинного человека. – Я ж её сразу-то не признал, а вот тут-то, после вопроса вашего, как наяву вижу. Тётка Матрёна энто была! Тока замаскированная… Присела, чтоб росту убавить, пузо втянула для стройности, волосы в чернявые перекрасила и личину свою преступную сменила до неузнаваемости – а во всём прочем точно она!
Мы с Ягой обменялись понимающими взглядами. Тётка Матрёна, здоровущая шестидесятилетняя торговка соленьями, была для нашего молодца больше чем просто классовый враг. Скорее, наверное, некое олицетворение Вселенского Зла в общелукошкинском масштабе…
– Ну почему же мне опять никто не верит?! Ить вы, Никита Иванович, своими глазами там клюкву видели… А кто ж ещё капусту квашеную клюквой кислой портить станет?! Ну как не поймёт, несчастная, что не видать ей теперича царствия небесного! Не попустит святой Пётр-ключник над капусткою такового измывательства…
– Бабушка, – тихо обратился я. – А если клюква была положена именно как опознавательный знак?
– Чую, опять ты белке в глаз бьёшь, участковый… – похвалила наша эксперт-криминалистка, а мне почему-то сразу представилась мрачная мультяшная белочка с подбитым глазом. – Мало ли бочонков на «кислом» ряду стоит, а тут купил себе, да и унёс целиком. Ежели милиция и задержит, так ни на ком вины нет, ить просто закусь домой нёс, новинку клюквенную, а что у того бочонка на дне обретается, ведать не ведал…
– Вот именно! Мы товар на базаре не проверяем, кто с чем стоит – без разницы, поэтому… – Тут
– И ктой-то? – искренне заинтересовался Митяй.
– Так вот почему злые люди ему косы девичьи за пазуху совали! – рявкнула Яга, хлопая по столу так, что мы подпрыгнули. – Значитца, не одним днём паутина преступная сплеталася, не одним умом продумана, а тока первую ниточку у нас же в городе искать надобно. Уж слишком многое про нашу милицию знает враг неведомый…
– Тогда предлагаю подбить итоги, позавтракать, собрать стрельцов и навестить господина Труссарди с ордером на обыск!
– Возражений нет, – единодушно согласились мои боевые товарищи.
Без завтрака бабка всё равно меня никуда бы не отпустила. Я направился к бадье мыть руки, Митька (по субординации обедающий в сенях) побежал за своей миской (тазик литров на шесть), а наша домохозяйка взялась было за ухват, но…
Непонятные звуки, доносившиеся из её комнатки, стали как-то очень навязчивы, словно кто-то бился лбом о стены и стонал о неразделённом. Я вопросительно посмотрел на Ягу, та недоумённо пожала плечиками. В её горнице мог находиться лишь чёрный кот Василий, получивший спецзадание – стенографировать информацию из иглы в воротнике Саввы Новичкова, находящегося в логове подозреваемых скоморохов. Длинный кошачий вопль, полный неизбывной тоски и нереализованных порывов, застал меня врасплох, и я утопил мыло.
– Свят, свят, свят, – встревоженно охая, бабка похромала разбираться, успела открыть дверь и… едва не была снесена взъерошенным торнадо с задранным хвостом! Кот, не оборачиваясь, дунул в сени…
– Мама-а-а-а… бяк! – Судя по грохоту, нашего младшего сотрудника просто смело и размазало по стенке.
Что могло довести добродушнейшее создание до такого состояния, никто поначалу не понял. Вроде бы подозрительных конфет ему больше не давали, в туалет ходил регулярно, сметану я самолично поставил поближе к бумаге и перу… Ясность внесла экспертизная старушка, глубокомысленно вчитавшись в последние строки:
– Охти ж ты, беда какая… Поди, вчерась дома перед сном Савва иголку нашу в вороте обнаружил. Кольнуло его, видать… А он по рассеянности внимания энтому не придал да иглу, чтоб в хозяйстве не пропала, в раму оконную воткнул.
– Ну и что, многие так делают, – не сразу уловил я.
– Дак весна же! У кошек до лета на кажной крыше да под кажным окном – свадьбы! Уж как поют, как стараются, любой перед кралею пушистою эндаким львом себя кажет! Страсти кипят, сердца из грудей рвутся, естество продолжения рода требует, а инше кота так и разорвёт от неиспользованности! Ой да прости меня старую, сама говорю, а самой и стыдобственно…
Ну если смотреть на вещи в таком разрезе… Тогда, конечно, понятно, с природой не поспоришь. А запертый в душном тереме Василий наверняка просто с ума сходил от зависти, слушая через иглу, чем занимаются его вольные собратья. Короче, кота простили все, даже Митька. Тем паче что он ещё с ночи с побитой физою ходит – пять лишних царапин на носу общего вида уже не испортят…
Кстати, по совести говоря, надо бы поинтересоваться у Яги насчёт какой-нибудь косметики. Пудрой, что ли, свой собственный синяк присыпать? Сыскной воевода с подбитым глазом должного уважения как-то не вызывает… А тут ещё постучался встревоженный Еремеев, доложив, что на Колокольной площади у цирка дьяк Филимон опять народ мутит.