Дело «Тридевятый синдикат»
Шрифт:
– А пораньше нельзя?
Все понимающе заулыбались.
– Я к тому, что отпуск кончается, – смутился Илья. – Да и ищут меня уже небось. Представляю, что там Ухтомский с Кожевниковым без меня вытворяют. Олежка Молотков подъехать должен…
– Вот и хорошо, – обрадовался Иван, – сватами будут. Авдеич, распорядись!
Воевода кинулся налаживать «сотовую» связь. Царь-батюшка покосился на отца Митрофания. Святой отец деликатно отошел в сторону.
– Папа, – громогласно шепнул Иван, – ты вчера
– Что не поняли?
– Про проценты, – сердито встрял Чебурашка.
– А-а-а, – сообразил капитан. – Ну что? Хорошо помог мужик. Я тут, оказывается, чуть ли не князь? Вотчину собственную имею.
– Ты больше, чем князь! – веско сказал Иван.– Ты ПАПА! И вотчина у тебя не одна!
– Так что там насчет процентов? – нетерпеливо переспросил министр финансов.
– Пообещал я ему, – усмехнулся капитан, – половину своих доходов.
Тридевятый синдикат многозначительно переглянулся.
– Мое слово что-нибудь для вас значит? – прищурился капитан.
– Какой базар!
– Половину – Кощею!
– Ай да папа, – восхитился Соловей, – расколол-таки!
– Марьюшка вас расколола. Планировать операции лучше надо, уважаемые члены синдиката, – огорошил их капитан, – шила в мешке не утаишь.
– Будь посему, – утвердил его решение Иван, – по коням!
– Куда?
– В «Дремучий бор». На мальчишник. Народ уже с утра ждет.
Отец Митрофаний при этих словах оживился.
– Я вообще-то с Марьюшкой хотел…– забеспокоился Илья.
– До свадьбы нельзя жениху невесту видеть.
– Так я ж виделся уже!
– Это не считается. Вы тогда еще не были женихом и невестой.
– И вообще я с пьянкой завязал.
– Понятное дело…
– Правильное решение, папа!
В тронный зал вернулся Никита Авдеевич, довольно потирая руки:
– Все на мази. Скоро сватов доставят. Ну что, в «Дремучий бор»?
Илья понял, что от него тут уже ничего не зависит. Тридевятый синдикат жаждет видеть своего ПАПУ на мальчишнике, а значит, так оно и будет.
– В тридевятом.
– В Алуште!
– Я Ржевского знаю лучше тебя! В тридевятом! Какого черта ему в твоей Алуште делать?
– Тетка у него там живет! На пьяные рожи наши смотреть ему надоело, он и умотал…
– И мне ни слова? – рванул камуфляжку Кожевников.– Старому, испытанному товарищу? Не верю!
Полковник, вошедший в раж, даже не обиделся за свой испорченный спецназовский костюм.
– Спорим – в Алуште? Ящик ставлю, если он не там!
– В тридевятом, – уперся племянник, – ящика не дам, но Ржевский в тридевятом!
– Кидай монету! Решка – тридевятое, орел – Алушта.
– Понял. Решка – пьем, орел – не пьем.
– Дубина!
Пятидесятикопеечная монета взвилась в воздух и, помелькав гранями, впечаталась в плотный влажный песок.
– Ну что это за орел, – расстроился полковник, – мутант какой-то. Ты хоть раз видел орла с двумя головами? – рявкнул он на племянника. Кожевников отрицательно помотал головой.– Я тоже. А ну, кидай по новой!
Монета в очередной раз закувыркалась в воздухе.
– А чтоб тебя…– окончательно рассвирепел полковник. – Ты когда-нибудь ляжешь нормально? Вот так!
Ухтомский выдрал из песка монету и впечатал ее как надо.
– Я выиграл! – обрадовался Кожевников.
– Да ну? – изумился полковник, собрал глаза в кучку и убедился, что племянник прав. – Ну, тогда гони за ящиком. Сам бог велел…
Кожевников попытался подняться, но его повело.
– Слабак! – фыркнул Ухтомский.– Смотри, как надо!
Полковник резво из положения лежа встал на четвереньки и пополз к машине. Племянник пополз следом. Новый джип полковника был хоть и навороченный, но без новомодных штучек, реагирующих на перегар, а потому завелся с полпинка.
Не успел рев мотора затихнуть вдали, как кусты раздвинулись и на плесе появился молодой симпатичный паренек в пятнистой камуфляжке и тяжелых армейских ботинках. Олежка Молотков прибыл за родным начальством с целью загрузить неодушевленные отдыхающие тела в машину и развезти их по домам. Юноша осмотрелся. Груда пустых бутылок произвела на лейтенанта впечатление.
– Да-а-а, умеет отдыхать начальство. Пора обломать им кайф.
Олежка нырнул в палатку, однако спиртного там не нашел. Обламывать было нечего.
– И куда ж вы подались?
Пока юноша раздумывал, за его спиной заклубился голубой туман.
– Череп, держи первого…
Треугольные зубы Центральной подцепили лейтенанта за кожаный ремень, и он исчез в зыбком мареве портала.
– Да тут больше и нет никого, – хмыкнула Левая.
– Хватит и одного, – буркнула Правая.– Гоним в «Дремучий бор»!
Отец Кондратий с трудом слез с телеги.
– Ну зачем так гнать было? – сердито загудел он на Авдея.– Всю душу из меня вытрясли.
– Дело спешное, батюшка.– Сотник соскочил с коня.
К телеге подлетел служка:
– Батюшка, скоро начинаем. А вам еще переодеться надобно.
– Охо-хо, грехи наши тяжкие. Дорога дальняя. Притомился я, отрок. Как службу вести буду… не знаю. Сын мой,– обратился он к Авдею,– ты мою корзинку с лекарствами прихватил?
– А как же. Вон у Федулки.
Федула дорожная тряска не проняла. Он мирно спал на сене, подложив под голову валенок и нежно обняв корзинку с лекарствами отца Кондратия.