Дело времени
Шрифт:
Ни одна из лекций Фадана не начиналась раньше двенадцатого дня — он любил посидеть, читая, до третьей, а то и до четвертой ночи, а потом со вкусом и обстоятельно выспаться — до десятого утра, а то и до одиннадцатого, и расписание себе всегда составлял в соответствии с привычками.
Привлекательными для Фадана в этой жизни были три вещи: научная работа, которой он занимался, чтение и сон. Он даже поесть мог забыть, если его увлекало что-то, поэтому, собственно, и оставался худым — еда из столовой к полноте не располагала, студенты подкармливали нечасто, а выходить Фадану было лень. Он был худой, как щепка, и длинный, как жердь — высоким его считали все, роста в нем было (в метрической
А еще Фадан лет пять назад выделил среди других студентов Шини и Аквиста. Которые год гадали, что значат все эти намеки, и лишь потом доперли, чего им, собственно, предлагают на самом деле.
Университетское начальство прозрачно намекало Фадану, что ему пора обзавестись полной семьей. Несемейных — не любили.
Фадан намекнул им, что они ему подходят.
Шини и Аквиста намек Фадана озадачил.
Они задумались.
Для таких гермо, как Аквист и Шини, такая партия, как Фадан, была бы весьма неплохой — преподаватель в высокой должности, престижный университет, карьера. В перспективе — неплохие должности, не обязательно при университете, но и не в последнем месте, потому что есть хорошая протекция. Например, можно было бы пристроиться архивариусами, а это всегда верный хлеб.
Да и сам Фадан им нравился: он был незлобивым, любил пошутить, возраст подходящий — пятнадцать лет разницы всего лишь, симпатичный…
Останавливал от первого брака их всех лишь один момент.
Ни у кого из них не было денег.
Совсем.
Ни на что.
Несмотря на престижность университета, зарплаты в нем были небольшими — как и в любой государственной организации на Раворе-7. Семья, разумеется, предполагала собственный дом несколько больших размеров, чем был сейчас у Фадана, обеспечение на первых порах обоих гермо, а потом — обеспечение жены или жен, и, разумеется, обеспечение детей, когда последние появятся.
И вот тут на сцену выступала лень Фадана, который при словах «вторая работа» впадал в ступор самым форменным образом.
Ломать привычный уклад жизни?!
Куда-то ходить?!
Ездить?!
Что-то менять?!
Кто угодно, но только не он.
Сейчас они втроем максимум, что делали — иногда подрабатывали. Чаще всего им заказывали родословные: работа муторная, кропотливая, потому что пойди найди, кто, кому, когда, кем и в каком изломе приходился. Бесчисленные бабушки, дедушки, племянники, основные и дополнительные отцы, боковые ветви, разводы, переезды — всё это нужно было для того, чтобы подтвердить генную линию и то, например, что данный индивид в десятом изломе имел отношение к давно уже не правящей, но еще существующей династии, и поэтому имеет права для вступления, например, в Дворянский сбор. Дворянский сбор — это была тусовка напыщенных снобов с титулами, пыжащихся друг перед другом и при каждом удобном и неудобном случае показывающая свои родовые деревья. Собиралась эта тусовка двенадцать раз в год, в особняках, которые можно было взять в аренду (все такие постройки были, разумеется, государственными), и устраивала там котильоны, про которые потом писали в светской хронике, которую, кажется, никто не читал, кроме участников этих котильонов. Мало кому были интересны подобные сборища, на которые сходились идиоты в потрепанных прокатных костюмах «под старину».
И Фадан, и оба гермо считали, что это всё на самом деле бред и блажь, но за этот бред пусть немного, но платили, поэтому выбирать не приходилось.
Пойти-найти — это всегда было задачей Аквиста и Шини. Фадан, обложившись справочниками и старинными книгами, отпечатанными на полупрозрачной серой бумаге, сидел дома, и говорил, куда надо пойти,
К сожалению, на родословных далеко уехать оказалось нереально.
Да, они пытались что-то отложить, но накопительство явно не было сильной стороной ни одного из них. Фадан мог, забывшись, купить какое-нибудь старинное издание на подпольном аукционе; Шини мог пойти в загул и оставить накопления за полгода в одном из нелегальных городских увеселительных заведений, а вроде бы тихий Аквист мог войти в азарт и за час проиграть столько, что потом сам оказывался в недоумении, как же такое получилось.
Деньги у них не задерживались.
Сейчас, например, Фадан благодаря очередному фолианту и вовсе сидел без зарплаты, а проедали они те деньги, которые мама Шини тайком от отца сумела ему отправить — отец категорически возражал против таких отправок, небезосновательно считая, что «этому балбесу пора начинать зарабатывать самостоятельно».
Возле домика-коробки Фадана они спешно привели себя в порядок. Шини, на голове у которого красовались бесчисленные косички, поспешно собрал эти косички и спрятал под повязку, Аквист пригладил свои вечно всклокоченные волосы. Потом Шини расстегнул и заново застегнул куртку, на этот раз на правильные пуговицы. Аквист, подумав, начал было расстегивать свою куртку, но обнаружил, что она застегнута правильно, и застегнул обратно.
— Вроде бы нормально, — с сомнением произнес он, оглядывая Шини.
— Сойдет, — согласился Шини. — Главное, что от нас не пахнет.
— Не очень пахнет, — поправил Аквист. — Всё. Идем.
Домик у Фадана был крошечный, и состоял из одной не очень большой комнаты, очень маленькой кухни и ванной. Перед домиком имелась площадочка, на которой стояли две узенькие высокие лавочки. То есть для Фадана они были вполне нормальными, а вот для остальных высоковаты.
Аквист осторожно приоткрыл дверь и позвал:
— Фадан, доброго тебе дня. Мы пришли.
— Ну так заходите, — раздраженно произнес Фадан. — Два часа уже жду. Совсем совести лишились.
Шини и Аквист протиснулись в комнату.
— Осторожно, — предупредил Фадан. — Не споткни…
Договорить он не успел, потому что Шини как раз в этот момент сделал шаг вперед и полетел ласточкой на пол.
— Эй! — крикнул он, пытаясь встать на ноги. — Фадан, что это еще за хрень валяется у тебя на полу? Я чуть шею не сломал!!!
Аквист уже стоял рядом с «хренью» и с интересом её рассматривал.
— Фади, правда, что это такое? — с интересом спросил он.
— Это привезли сегодня утром, — невозмутимо ответил сидящий в кресле перед рабочим столом Фадан. — Странная штука, да?
В его голосе звучала неподдельная гордость, и на секунду Аквисту показалось, что Фадан — сам автор «штуки». Но это, конечно, было не так.
На полу лежал диск диаметром сантиметров пятьдесят, черного цвета, сделанный из какого-то очень тяжелого и плотного камня. Диск, казалось, был покрыт сетью тонких царапин или трещин, при ближайшем рассмотрении оказавшихся сложным узором. В узоре явно прослеживался ритм, некоторые элементы казались одинаковыми, но, если приглядеться, одинаковыми они не были, различались.