Дело жадного варвара
Шрифт:
Демократизация в Павильоне Красного Воробья дошла в тот вечер до такой степени, что принцесса Чжу изволила подняться со своих подушек и проводила напарников до выхода, сделав целых семь шагов.
Пока все тот же проводник не вывел их к вратам и не оставил одних, Богдан и Баг хранили молчание. Усталость брала свое. Говорить не хотелось, думать не получалось. Вихрь честной службы вымотал их нынче до последнего предела. И все же, оставшись одни, напарники не могли не обменяться парой фраз хотя бы о самом главном.
– Славная девушка, – с не свойственной ему легкой дрожью в голосе сообщил Баг ночному
– Да, – подтвердил Богдан. – Очень. А поначалу показалось – такая казнь египетская!
Они уселись в повозку, Баг взялся было за ключ зажигания – и вдруг в сердцах звонко хлопнул себя ладонью по лбу.
– Переродиться мне навозной мухой!!!
– Что такое? – перепугался Богдан.
– Бутылку-то я оставил!
Богдан только расхохотался.
– Тебе смешно!
– Действительно, сдать же можно было, – сказал Богдан с серьезным видом. – Тридцать чохов зачем-то подарил принцессе…
– Да не в чохах дело, чурбан ты бесчувственный!
– Еще какой чувственный, – ответил Богдан, демонстративно помассировав ушибленное Багом место.
– Это же сувенир! Хоть что-то на память об этом вечере и о ней…
– Думаю, она тебе обязательно что-нибудь подарит, – сказал Богдан.
– Почем ты знаешь? – подозрительно покосился на него Баг.
– Мне так кажется, – ответил Богдан.
– Вечно тебе что-то кажется, – проворчал Баг и провернул ключ зажигания. Мотор с готовностью заурчал.
Обоим странно было даже вспомнить о том, что еще сутки назад они не знали друг друга.
Апартаменты Богдана Рухович Оуянцева-Сю,
25 день шестого месяца, отчий день,
ночь
До дому Богдан добрался уже в полуневменяемом состоянии. Баг, от усталости тоже осунувшийся, с проступившей антрацитово-черной щетиной и запавшими глазами, подвез его к стоянке воздухолетного вокзала, где Богдана мирно дожидался его мокрый снаружи и сухой внутри «хиус», оставленный здесь днем; и там они с напарником разъехались, уговорившись встретиться спозаранку завтра же, невзирая, увы, на отчий день. Бывают такие обстоятельства в жизни, бывают. Слава Богу, не так уж часто.
На последних крохах сил Богдан аккуратно, соблюдая все дорожно-транспортные уложения и стоически выполняя наставления дорожных знаков, по пустым ночным улицам доехал до дому, кое-как вскарабкался на свой этаж – и пал на руки жен.
Уже через полчаса он, накормленный, умытый и целомудренно, нетребовательно зацелованный, лежал на своем ложе в сладкой полудреме – несмотря ни на что, жаль было засыпать совсем, хотелось продлить миг глубокого, почти полного, но еще сознательного отдохновения. Так уютно было, так иначе, чем в распотрошенной мерзавцами ризнице, или в убогой квартирке Бибигуль, которую не покидает и, вероятно, никогда уже не покинет печаль… Впрочем, Бог милостив.
Сквозь дремоту Богдан слышал, как за плохо прикрытой дверью воркуют Фирузе и Жанна. «Как ты думаешь, это взять с собой?» – «Конечно! Сейчас так очень даже носят! Вот родишь, фигура немножко придет в норму – и вперед!» – «Возьму. Ох, бусы, бусы! Чуть не забыла! Это же Богдан подарил, когда еще только ухаживал
И чувствовалось при всем дружелюбии их, с каким удовольствием – наверное, сама не отдавая себе в том отчета, произносит Жанна вежливое обращение «преждерожденная сестрица», бессознательно напирая на «преждерожденная» – я, мол, моложе. Обязательно надо ощущать себя хоть в чем-то лучше того, кто рядом – пусть любящего тебя, пусть приятного и родного тебе самому, но ощущать такое надо обязательно, иначе и жизнь не жизнь… Все-таки варварка. Но, если вдуматься, в этом ничего по-настоящему плохого нет; забавно, конечно, но – ничего плохого. Пусть гордится – ведь это ей приятно.
Пока ничего плохого нет – то и нет ничего плохого.
И чувствовалось, с каким мудрым спокойствием и пониманием, лишь чуть-чуть усмехаясь про себя, отвечает ей в душе Фирузе: глупышка наша милая, это в твои двадцать три тебе разница в шесть лет кажется значительной…
«Хорошо…», – подумал Богдан и заснул окончательно.
Апартаменты Багатура Лобо,
25 день шестого месяца, отчий день,
ночь
Когда Баг вышел из лифта на своем этаже и, привычно бросив взгляд в сторону апартаментов сюцая Елюя, подошел к своей двери, он застал рядом с нею здоровенного рыжего кота. Кот был вполне ухоженный и даже упитанный. С независимым выражением на морде он сидел у порога и равнодушно смотрел на Бага.
– Добрый вечер, драгоценноприбывший, – сказал ему Баг. – Слушаю тебя внимательно.
Кот ничего не ответил, а просто посмотрел на дверь, и снова перевел на Бага взгляд зеленых глаз.
Баг пожал плечами, достал ключ и открыл дверь. Кот ленивым прыжком преодолел багову ногу, которую тот выставил было, намереваясь закрыть пришельцу доступ в квартиру, и неторопливо двинулся вглубь.
– Э! – сказал ему Баг. – Милый, тут я живу, между прочим.
Похоже, кот откуда-то уже знал об этом – и отнюдь не был сим фактом обескуражен. Он сделал неторопливый круг по гостиной, обнюхивая мебель и подергивая хвостом, а потом беззвучно вознесся на стоявший подле окна диван и, немного потоптавшись там, улегся на подушке. Закрыл глаза.
– То есть, ты хочешь сказать… – начал было Баг, но кот, очевидно, даже не думал что-либо говорить.
Баг приблизился к наглому захватчику подушки и некоторое время размышлял, выкинуть ли его в окно, или всего лишь обратно, на лестницу. Кот развернул в его сторону одно ухо и ударил по подушке хвостом.
– Ясно! – Баг махнул на кота рукой, решив, что разберется с ним завтра. Сейчас на выяснение отношений даже с этим хвостатым у него просто не было сил. Ведь и Конфуций, призывая выпрямлять кривое посредством наложения на него прямого и отсечения всего, что осталось торчать, не упоминал, что при этом следует проявлять поспешность.