Дело Зорге
Шрифт:
— Я обещаю тебе найти выход. Я уже… Ну ладно, мы поговорим об этом в другой раз.
Раздался резкий стук в дверь, и в комнате появилась костюмерша. На ее лице была недовольная гримаса. Костюмерше не нравилось, что у баронессы Номура могут быть интересы, не имеющие отношения к классическому искусству. Она протянула девушке большую волосатую маску. Кийоми, схватив ее обеими руками, надела на голову. Превращение было полным. Вместо прелестного девичьего лица на Равенсбурга смотрела страшная маска. Рыжие, цвета ржавчины, спутанные волосы ниспадали
— Кийоми, не смей носить это! — запротестовал возмущенный Равенсбург. — Отвратительный наряд!
Она рассмеялась.
— Не забывай, что, несмотря на пугающую внешность, я добрый демон. Я прогоняю злых духов, чтобы они оставили в покое рисовые поля крестьян. Я добрый дух… и тот, в кого я вселяю ужас, все же любит меня.
— Прогони тогда и моих духов, — с грустью попросил он, — которые хотят нас разлучить.
Костюмерша, укоризненно поглядывая на Равенсбурга, расправила складки тяжелой ткани на девушке, и «демон» исчез из комнаты. Равенсбург отправился в зрительный зал и сел за маленький, заказанный им столик у самой сцены.
Зал был заполнен всего на две трети. Но и это считалось нормальным. Старинные медленные танцы не пользовались популярностью в нынешней столице. Чтобы понять символику этих обрядовых танцев, нужно было разбираться в старинной японской музыке, сопровождавшей каждое движение танцующих. В этой музыке отсутствовала какая бы то ни была гармония, да и вообще все то, что мы привыкли понимать под словом «музыка».
Кийоми объяснила Равенсбургу, что означают отдельные фрагменты ее танца. Это была древняя религиозная легенда.
Крестьяне отдаленной долины долго страдали от ночных заморозков, которые губили их урожаи. Наконец, не выдержав, они обратились к страшному и уродливому демону Угаци, прося помочь им. И Угаци оказался вовсе не таким страшным и злым, каким его считали, он обещал помочь крестьянам. Холодными весенними ночами он отправлялся на поля и распугивал злых духов, которые уже были готовы погубить нежные ростки. В награду за добрые дела счастливые крестьяне назвали Угаци своим защитником и выстроили для него храм.
Танец потребовал от Кийоми большого напряжения — он длился долго и состоял из множества сложных движений. Дышать в тяжелой маске было трудно. Одежда из плотных тканей тоже весила немало. В дополнение ко всему в зале среди гостей сидел профессор Мацумото. Кийоми знала, что он-то заметит любую, даже малейшую ошибку.
Вскоре после первого антракта в зале возникло движение. Появился Рихард Зорге, который в полутьме пытался отыскать Равенсбурга. Увидев его, он подошел и сел рядом.
Зорге был одет в поношенный костюм «на все случаи жизни». Манжеты, выглядывавшие из рукавов, были несвежими. Но это его нисколько не смущало. Даже наоборот!
— Неплохо устроились здесь люди, — обратился он Равенсбургу достаточно громко, так что его можно было слышать за соседним
— Вас, дорогой мой, — добродушно возразил Равенсбург, — все равно не обвинят в роскошестве, даже при ярком солнце.
— Тогда я спокоен, — засмеялся Зорге и бросил недоуменный взгляд на свободный стул, стоявший у стола.
— Я был убежден, что наконец-то встречу вас с женщиной… А вы опять сидите один.
Равенсбург заверил его, что чувствует себя отлично и в одиночестве.
— Вот уже три года я знаю вас, — продолжал Зорге, — и так же, как и любой из нас, знаю, что вы где-то спрятали красивую, как солнечное сияние, женщину, для которой вы с редким упорством храните германскую мужскую верность… Знаете, Равенсбург, это не очень-то порядочно с вашей стороны! Чистейший эгоизм — лишать своих соплеменников возможности восхищаться вашей драгоценностью. Разве вам не хочется немного насладиться завистью других?.. Это же доставляет бесконечно большое удовольствие!
Тон, которым он говорил, был крайне неприятен Равенсбургу. В конце концов, даже если Зорге и не знал о Кийоми, речь шла о ней. Равенсбург с трудом подавил раздражение.
— Нет, дорогой мой, так лучше. Во всяком случае, поостерегусь знакомить вас с девушкой.
— Может быть, вы и правы, — сказал Зорге. — Моя неважная репутация накладывает известные обязательства, от которых я не могу уйти.
Во время этого разговора даже сильно развитое «шестое чувство» Зорге не сумело подсказать ему, что таинственная женщина, о которой шла речь, находится рядом. Скрытая пышными складками материи и уродливой маской демона, она ритмичными шагами двигалась по сцене.
Зорге пришел сюда, желая, видимо, показать присутствующим, что он интересуется культурой древней Японии. Но ему было скучно. Его взгляд все чаще устремлялся в конец зала. Он хотел посмотреть, что за люди ходят на такие представления.
Внезапно он слегка вздрогнул. У входа в зал стояла женщина, которую он знал и которая, очевидно, его искала. Равенсбург проследил за взглядом Зорге и тоже увидел женщину. Это была европейка, лет тридцати — тридцати пяти, одетая очень просто. Она выглядела несколько грубоватой, хотя была модно и аккуратно причесана.
— Я поражен, Зорге, — съехидничал Равенсбург. — После романа с хрупкой Лундквист могло показаться, что ваш вкус стал тоньше.
Зорге усмехнулся.
— Нет, мой дорогой. Самая соль в контрасте… Прощаясь, он хлопнул Равенсбурга по плечу и, не оглядываясь, пошел к выходу. Равенсбург увидел, что Зорге коротко поздоровался с женщиной, словно они были давно знакомы, и потом исчез вместе с ней за двойной дверью.
Запыленная, вся во вмятинах машина Зорге стояла у подъезда фешенебельного клуба Фудзи, как раз там, где висел знак, запрещающий стоянку. Зорге подвел свою молчаливую спутницу к автомобилю и, открыв дверцу, предложил сесть.