Дело Зорге
Шрифт:
— Рада видеть вас в добром здоровье, — не поднимая головы, проговорила она тихо.
Это «вас» больно кольнуло его.
— Я приехал за тобой, Кийоми, — сразу заговорил он. — Нас скоро отправят в Германию, и я хотел бы взять тебя с собой. Ты и я… Мы начнем там новую жизнь.
Она ничего не ответила и лишь смотрела на него неподвижным взглядом.
281
Он повторил свое предложение еще раз и еще, но она стояла все так же безмолвно. И лишь глаза стали чуточку больше, и в них едва заметно сверкнули прежние искорки.
— Вы
Холодная отчужденность, с которой она проговорила эти слова, лишила его уверенности.
— За эти пять лет очень многое изменилось. Но что касается моих чувств к тебе, Кийоми, то они остались такими же сильными и глубокими… Я люблю тебя… После всех этих испытаний, которые нам пришлось вынести, я люблю тебя еще больше, еще сильнее…
Она немного отшатнулась, ее губы мелко задрожали.
— Господин Равенсбург… вы должны понять…
— Пожалуйста, Кийоми, оставь эти «вы» и «господин». Ты не представляешь, как мне больно это слышать!
Мимо них прошла молоденькая сестра с двумя детьми. И только когда она скрылась из виду, Кийоми заговорила снова:
— Простите меня. Я не хотела вас… Я не хотела тебя обидеть. Но только теперь… Теперь все иначе… не так, как было раньше…
— Объясни, Кийоми, пожалуйста, что значит «иначе»? Мир, может быть, и стал иным. Но мы, мы-то не стали иными! Два человека, которые были так близки друг другу… Два человека, такие, как ты и я, не могут быть иными. И отношения, чувства между ними никогда не смогут измениться, стать другими!
Она смотрела мимо него на берег, где несколько ребят несли на руках мальчика, у которого не было обеих ног.
— Мы уже не те, Герберт, какими были раньше… И время не то. Того времени не вернешь… Мне жаль… мне больно… очень больно оттого, что ты по-прежнему питаешь ко мне хорошие чувства.
Он подошел к ней ближе и положил руки на плечи.
— Не говори так, дорогая. Поедем со мной, брось все это. Ты многим пожертвовала, многое пережила и теперь должна подумать о себе… и обо мне тоже…
Он заглянул в ее ставшие влажными глаза, и в нем снова зародилась надежда.
Но она сняла его руки со своих плеч медленно и легко и вместе с тем решительно и непреклонно.
— Я недостойна твоей любви, Герберт, — уже более
282
твердым голосом проговорила она, — и еще меньше — твоей верности. Я заслужила лишь презрение… Лучше бы ты меня не искал!
Она отвела глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом.
— Тебе надо вылечиться от этой депрессии! — крикнул он громче, чем хотел. — Как только ты уйдешь отсюда, все это пройдет! Уедем!
— Нет… Нет, Герберт! Пожалуйста, не настаивай! Тебе лучше сейчас уйти… Уходи и больше не думай обо мне… Забудь меня.
Равенсбург понимал, что пробудить в ней прежние чувства ему не удалось. Как холодно она на него смотрит! Каким
Но так быстро он сдаваться не хотел. Если бы ему удалось хоть немного смягчить ее сердце!
— Я всегда думал только о тебе, Кийоми, и не могу думать больше ни о ком. Я не оставлю тебя здесь… Пойми, я не могу допустить этого идиотского самоистязания. У тебя один только путь… один выход — уехать со мной… Сегодня!.. Сейчас! С главным врачом я все улажу сам.
— Это бесполезно, Герберт… Я никуда не поеду. Не думай больше обо мне… Я стала уже совсем другой женщиной, непохожей на ту юную девушку, какой была пять лет назад… Прежняя Кийоми, та действительно тебя безумно любила… Но что стало с ней после… — Она подняла голову и, глядя прямо ему в глаза, твердым голосом сказала: — У этой женщины, какой теперь стала Кийоми, ничего уже не осталось от прежних чувств.
Равенсбург сунул руки в карманы.
— Ты меня больше не любишь, Кийоми? Она покачала головой.
— Нет… Не люблю.
Что ему было на это ответить? Что может сказать мужчина женщине, которая заявляет, что она его больше не любит?
— Тогда я действительно хотела помочь тебе, Герберт, но при этом сама потеряла голову… Он был намного сильнее меня.
— Ты говоришь о… Зорге?
— Да, — откровенно призналась Кийоми. — Я говорю о нем.
Равенсбург до крови прикусил губу — физическая боль несколько подавила душевную.
283
— Но об этом пора уже забыть. Пять лет — время немалое!
Она почти не слушала его.
— Он совсем меня преобразил… Сделал из меня абсолютно другого человека. Я… Я не могу себе представить никого другого, кроме него… Ты этого, конечно, никогда не поймешь. Это чувство намного превосходит… намного выше того, что мы называем любовью. Я вся принадлежу ему. Он сделал меня частицей самого себя… Я — его раба, я — его собственность, его…
Этого Равенсбург уже вынести не мог! Он схватил Кийоми за плечи и начал трясти, пытаясь образумить ее.
— Этот человек уже мертв, Кийоми! Ты сама помогла ему отправиться на тот свет… И он заслужил это!.. Тысячу, десять тысяч раз заслужил! Я не могу терпеть, когда этот человек отбирает у меня женщину уже спустя много лет после своей смерти… Слышишь, Кийоми, не могу терпеть… Не могу! Не могу!
Хорошо, что последние слова он прокричал на немецком языке — его возбуждение и крики начали привлекать внимание персонала госпиталя. Некоторые сестры уже давно издали поглядывали на них.
Кийоми оставалась спокойной и невозмутимой. Она не разделяла его переживаний.
— Нет, Герберт. То, что ты говоришь о Зорге, неправда… Он не мертв… Я точно знаю, что он жив. Как женщина, я чувствую это своим сердцем, а женское сердце в этих случаях не обманывает. Я здесь жду его, терпеливо жду, и верю, когда-нибудь он сюда придет… Придет… Обязательно придет!