Деловая поездка
Шрифт:
– Эй, - крикнул он ей, - чего смеешься? Она махнула ему рукой и, оставив мяч, пошла к сетке. Подошла совсем близко с другой ее стороны.
– Что вы сказали?
– спросила она, хитро улыбаясь.
– Чего смеешься, спросил.
– Энвер и не подумал улыбнуться в ответ.
– Смешно все получилось, потому и смеюсь. А почему вы в кустах ночуете?
– Есть причины, потому и ночую, - в тон ей ответил Энвер, - не твое дело.
– А что это вы на "ты" со мной разговариваете?
– перестала она улыбаться.
–
– На "вы".
– Вот еще, - пожал плечами Энвер, - сойдет и так.
– Тома, - позвали ее подруги, - кончай!
– Тебе только скажи "вы", ты сразу и сядешь на голову.
– Ты странный парень, - сказала она, удивленно рассматривая его, его чемодан в желто-лиловых разводах, застегнутую на все пуговицы полосатую рубашку, - деревенский, что ли?
– А что, не видишь?
– Сразу не поймешь.
– Тома, - позвали ее опять.
– Ну, я пошла, - сказала она, - вечером у меня игра. Она пошла тренироваться, а он еще раз позвонил сыну Байрамова. Телефон молчал.
По дороге к себе домой Гамид специально сделал, крюк и привел его к единственной в городе пекарне, где пекли юху.
– Смотри, - сказал он ему и подвел к окну.
Энвер увидел большое, чисто выбеленное помещение, в углу которого стояли печи, заменяющие садж. Посреди помещения, на столе, обильно посыпанном мукой, раскатывали тесто два голых по пояс парня. Два других растягивали юху на руках, быстро-быстро перебирая ими. Потом они поочередно нырнули в печку, чтобы прилепить юху к внутренней стенке.
– Видишь, - сказал Гамид, - нужен пятый. Будешь прекрасно жить и еще своим посылать сколько нужно. Поверь мне.
Вечером Энвер нагрянул к сыну Байрамова. Там были гости. Поэтому, впустив его, сын Байрамова попытался прямо в прихожей выяснить, зачем он пришел.
– Я здесь говорить не буду, - громко сказал Энвер, - у меня долгий разговор.
– Говори тише, - сказал сын Байрамова, крепкий черноусый, черноглазый мужчина лет тридцати пяти с густыми черными бровями, - иди за мной.
О" провел Энвера в спальню. Здесь стояли две кровати, покрытые мохнатыми одеялами в крупную яркую клетку, светлый шкаф во всю стеку и зеркало со столиком. "Красиво живут",- подумал Энвер и опять с удивлением отметил, что хоть он и деревенский человек, а все-таки чувствует, что красиво в этом городе, а что - нет. И то, что сын Байрамова говорит с ним на "ты", он тоже сразу почувствовал, и это ему не понравилось.
– -В чем дело?
– спросил сын Байрамова и строго глянул на Энвера.
Энвер легко выдержал его взгляд, потом посмотрел на стулья, стоявшие у стены. Их как раз было два.
– Садись, - сказал сын Байрамова, - я, подвинув один стул Энверу, сел на другой.
– Я слушаю тебя.
– Твой отец, - сказал Энвер, подчеркивая это свое ответное "ты", - десять лет назад взял в долг у моего отца восемь тысяч рублей.
–
– спросил молодой Байрамов.
– -Десять лет назад были старые деньги, - ответил Энвер и продолжал спокойным холодным тоном, - они вместе учились на курсах усовершенствования. Отец продал все, что было дома... Я это тебе рассказываю не для того, чтобы ты пожалел меня и моего отца, а чтобы понял, какой нечестный человек твой отец.
– Да, он проходимец, - согласился сын Байрамова, - я слышал об этой истории. Отец твой приезжал несколько раз в те времена, когда я жил еще дома. Маленький такой, в очках, сельский интеллигент...
– Отцу не дали ни копейки...
– сказал Энвер, - а я не уйду отсюда, пока не вернете мне все деньги.
– То есть как это не уйдешь?
– спросил сын Байрамова.
– Вот так вот, не уйду. Буду сидеть в этой комнате, пока не отдадите мне все деньги.
– Ты что, с ума сошел, что ли?
– удивился сын Байрамова.
– Я-то какое имею отношение к этим деньгам. Я ушел из дома пятнадцать лет назад, когда мне и двадцати не было. И с тех пор к отцу не имею никакого отношения. У него еще одна семья была, дети.
– Ничего не знаю, - упрямо сказал Энвер, - мне надоело искать, звонить по телефону. Плохой, хороший - это твой отец, и ты должен заплатить за него долг.
– Слушай, ты начинаешь меня сердить, - нахмурился сын Байрамова, - этот тип будет кругом одалживать деньги, а я должен за него платить и выслушивать претензии каких-то идиотов.
– Это кто идиот?
– спросил Энвер.
– Ты, - спокойно ответил сын Байрамова. Он совсем не боялся Энвера, можешь сидеть здесь хоть до конца жизни, но я не дам тебе ни копейки. Да у меня и нет сейчас таких денег.
– Это твой отец, - сказал Энвер.
В комнату заглянула жена Байрамова.
– Рамиз, - сказала она, - неудобно, люди же ждут.
– Ну, ладно, - сказал сын Байрамова и встал, - сиди, если хочется. Но учти, здесь ты ничего не получишь.
Он вышел из комнаты, и Энвер остался один. Не вставая со стула, он еще раз оглядел комнату, потом опустил голову и просидел так, уставившись в паркет до тех пор, пока не открылась дверь и не вошла все та же женщина. Она была в коротком переливающемся платье, без рукавов. По тому, как она посмотрела на него с сочувствием, Энвер понял, что она уже все знает.
– Рамиз терпеть не может отца, - сказала она, - тот, конечно, этого заслуживает, но все же отец... Я попыталась его уговорить, чтобы он отвел вас к нему, но он наотрез отказывается вмешиваться в это дело. А если он упрется, то уговорить его невозможно. Он очень упрямый, такой же упрямый, как и вы, она мягко улыбнулась Энверу. Это была очень легкая улыбка, возникнув в глазах, она почти не распространилась дальше, только чуть-чуть тронула ее по-детски нежные губы, сдвинула их совсем немного и исчезла. Но запомнилась. И расположила Энвера к ней.