Делу время, потехе час!
Шрифт:
Мальчишек долго уговаривать не пришлось. Они набивали рты всем подряд, глотали, кажется, не жуя. Впечатление, что наедались впрок. Наверное, так и было.
— А почему вы такие голодные? — решилась спросить, когда оба, поглаживая животы, откинулись на спинки стульев. — Вас в детдоме не кормят?
Они неопределенно пожали плечами.
— Кормят, три раза, — я выдохнула от облегчения, — в неделю.
— Что-о? — возмущенно посмотрела на Макса. Он только вздохнул, поняв меня без слов.
— Завтра мы пойдем и разберемся.
— Не сдавайте
У нас Максом глаза на лоб полезли, а Хась аж поперхнулся и затявкал от возмущения.
— Немедленно оденься! — строго произнес Макс, и мальчик натянул рубаху. — Никому мы вас не сдадим, просто постараемся все наладить.
— Вряд ли у вас получится, — покачал головой мальчик, — уже сколько проверок приезжало, а ничего не меняется.
— Почему?
— Дети боятся говорить о том, что происходит на самом деле. Их за это бьют, сажают в подвал голыми без еды и воды, заставляют работать по двадцать часов. Самых непокорных отдают в дома терпимости лет в двенадцать. И девочек, и мальчиков.
По мере рассказа у меня волосы дыбом вставали во всех возможных местах и кровь стыла в жилах. Как можно так обращаться с детьми? Не позволю! Не на ту напали. Завтра же пойду и разгоню всю эту шайку-лейку!
Максимилиан
Накормив мальчишек, мы устроили их в одной из спален. Натали долго извинялась за грязь и пыль, но они были в восторге, все не верили, что мы не отправим их спать в сарай или в сад, и восхищались комнатой. Утром вышли и тихонько направились к двери.
— А ну стоять! — окликнула их Нат, которая готовила завтрак. — Вы умывались? — Они отрицательно покачали головами. Можно было и не спрашивать — вон какие чумазые, ночью не было времени отправить их в ванну. — Тогда быстро мыться и за стол, пока не остыло.
Мальчики удивленно переглянулись.
— Ну и чего стоим, кого ждем? Есть не хотите, что ли?
— А… а можно? — робко спросил один.
Натали закатила глаза, а я, подтолкнув ребят к выходу и направив их в ванную, ждал неподалеку. Они вышли посвежевшие, улыбающиеся и довольные.
— А теперь завтрак! — крикнул я, и они припустили на кухню.
На этот раз они ели уже более размеренно, пережевывая пищу
Наконец, мы все собрались. Нат хотела дать мальчикам с собой хотя бы по яблоку, но они замотали головами.
— Не надо. Старшие все равно отберут, а даже если мы их спрячем, на всех не хватит, кому-то не достанется, и они расстроятся.
Я увидел, как любимая отвернулась, тайком смахнула слезу, а потом решительно повернулась и, чеканя шаг, вышла на улицу. Хась пошел с нами. На этот раз никто не возражал — нам нужна была вся доступная артиллерия, а пес в этом списке занимал не последнее место.
Дойдя до детдома, остановились, выдохнули и решительно зашли. Наша небольшая толпа из четырех человек и одной собаки тут же привлекла внимание одной из воспитательниц, судя по форменной одежде.
— Лайонел! Марк! Вы где шлялись, паршивцы? — прикрикнула она на парнишек, и они вжали головы в плечи. — Спасибо вам, добрые господа, что привели домой этих беглецов-наглецов! Сколько раз вам повторять… — Она протянула руки и хотела схватить мальчишек за уши, но Хась лязгнул зубами в воздухе, и женщина попятилась.
— А ну руки прочь от детей! — прошипел я. — Где ваше начальство?
Воспитательница нахмурилась, но, здраво оценив свои силы, показала рукой:
— Прошу сюда! — и пошла вперед, показывая дорогу.
Перед массивной деревянной дверью остановилась.
— Директор Френсис наверняка занят…
— Ничего, для нас он найдет время!
Отодвинул женщину с дороги, пропустил вперед Натали, Хася и мальчишек, которые снова сжались, будто готовились к удару, а потом зашел сам.
— Кто вы такие? Кто вас впустил? — недовольно спросил полный лысеющий мужчина.
— Никто не впускал, мы сами зашли, не инвалиды! — отрезала любимая. И понеслось! — Почему эти дети, — указала на мальчиков, — говорят, что вы, — подойдя совсем близко, ткнула пальцем ему в грудь, — кормите их три раза в неделю?! Почему их бьют и заставляют работать черт знает сколько, держат в подвале, морят голодом и отдают непокорных в публичный дом? Это что такое? Вы совсем страх потеряли? Так я вам покажу, где раки зимуют! Вы у меня попляшете! Я всех на ноги подниму! — ярилась Натали. Я не встревал, знал, что она прекрасно может за себя постоять.
Директор от подобного обращения стал наливаться багрянцем, попытался встать, но Нат толкнула его на кресло.
— Сядьте! И молчите! Не заслужили, чтобы вам давали слово. Первый раз, когда я услышала об ужасах, творящихся в этом месте, — Натали приблизила лицо к лицу директора и продолжила шипеть, — я подумала, что дети выдумывают. Возраст такой, знаете ли. Но четыре рассказа — это уже не выдумки! Я вас уничтожу, — процедила сквозь зубы, — упокою, сравняю это место с землей…
— Нат… — решился вмешаться я. — Может, последнее лишнее? Куда пойдут все эти дети?