Дембельский аккорд 2
Шрифт:
— «А вот интересно! Если бы он точно также заявил по армянскому телевидению да на всю Армению то, что все армяне вообще-то сейчас живут не на своей земле… То есть на земле, которая раньше принадлежала частично Турции и частично Персии! И только с 1805 года русские войска занялись присоединением Армении к Российской Империи… Сражаясь с турками и персами! Что тогда?»
Ну… Упоминание о русских солдатах, которые с боями освобождали Армению, а стало быть и умирали за неё… Данную информацию местные телезрители может быть пропустят мимо своих ушей… Типа не расслышали и не поняли о ком речь… Ведь почти сто девяносто лет прошло… Поскольку только лишь в 1829 году Армения в нынешнем своём виде вошла в состав России…
А
— «А если б Джигарханян ещё им сказал то, что современные армяне проживают в своей Армении только лишь потому, что они здесь всего-навсего родились! Вот это был бы полный аллес! Из телестудии он может быть и вышел!.. Но дальше…»
Ведь все армяне мира отлично помнят то количество жертв, которое они заплатили за свою принадлежность к родной земле и к армянской нации… Ведь в одном только двадцатом веке в результате геноцида погибло полтора миллиона армян! И реки их крови с тех времён… Они не просохли и доныне… И все армяне об этом помнят…
— «А мы?!.. Разве все мы потеряли меньше своих соотечественников?!.. Которые погибли в борьбе за свободу нашей Родины!.. Только в Великую Отечественную войну свыше двадцати восьми миллионов!»
Однако память у нас… Гораздо хуже! И это факт! Потому что она умышленно оболгана и опорочена… Потому что наша память специально предана забвению. Поскольку именно наша память способна возвеличить каждого нашего коренного россиянина, восстановив в нём осознание своей принадлежности к Российскому Государству! А также его чувство ответственности за свою страну и землю!.. И уж тем более поднять его на борьбу и освобождение своей Родины!
Ведь человеческая память — это прежде всего история его Родины и всех его предшественников!.. Которые прожили свои жизни с достоинством и с честью!
Глава 44. И вновь Моздок…
Мои нынешние ощущения были не из самых лучших: мерзость и даже некоторая злость… Я сидел на краю командирского люка и в чрезвычайном неудовольствии ёжился от утреннего мороза… Поскольку разогретое после энергичной пробежки тело уже остыло и стало постепенно зябнуть… Но я по-прежнему сидел, то есть старательно отогревал отсыревшую подушку, к тому же и сплющенную до тонкого неприличия… Процесс теплопередачи шёл слабовато… Приходилось ёрзать… И в следствии данных факторов моё раздражение становилось всё больше и больше…
Однако я злился и нервничал не только из-за этих бытовых неудобств, к которым уже начинаешь привыкать… Ведь прошло целых десять минут с того самого Часа «Икс»… Когда наша броня должна была отправиться в Моздок, чтобы сопроводить до безопасного места три бригадных Урала… Которые по-прежнему стояли на своих местах у штаба батальона и их водители даже не запустили двигатели для прогрева. Ибо сейчас в эти Уралы в спешном и вороватом порядке загружалось железо, «раздобытое» где-то в Чечне…
В прошлый раз, когда я со своей разведгруппой сопровождал бригадные Уралы, наши ВДСники вывезли с собой не одну тонну стального швеллера, уголка и арматуры для строительства своего воздушно-десантного комплекса. Стало быть для служебного пользования… А теперь аналогичное железо, но уже в меньших количествах, предназначалось для бытовых нужд семейки Бочковских…
Я зло смотрел на тощую и долговязую фигуру РМОшного прапора, который и осуществлял эту операцию по загрузке в своих личных интересах… И от его негромких возгласов
Конечно можно было попытаться воспротивиться осуществлению такого военного преступления, как мародёрство… Ведь на блокпостах могут «докопаться» до этого железного груза, который перевозиться без каких-либо документов… Но в кабине первого Урала сидел старший колонны в звании майора, согласившийся «подсобить» бедолаге-прапору… Поэтому вся ответственность за груз теперь возлагалась именно на него… А я являлся лишь командиром группы сопровождения, предназначенной для охраны как автоколонны, так и вывозимого имущества от незаконного посягательства вооружённых чеченских «бандитов»…
«Что делается? А-а?.. Всё возвращается на круги своя…» — раздосадовано думал я, отслеживая взглядом процесс пособничества и подельничества…
Уже начинался рассвет… А мы всё ещё торчали перед шлагбаумом… Заскрипела и громко захлопнулась входная дверь штаба… Кто-то вышел на крыльцо, закурил сигарету и медленно направился к погрузочной команде… Через пять минут эта же тёмная фигура в полумраке приблизилась к моему бронетранспортёру… И голос я узнал моментально…
— О-о-о!.. И когда же мы пойдём Казань брать?
Я отреагировал уже привычной фразой…
— О-о-о!.. Прапорщик Кацнельгоген! — в той же радостно-идиотской тональности громко отвечал я. — Или как вас сегодня звать?! Вечно путаюсь в ваших фамилиях!.. Напомните, пожалуйста!.. Кацнельсон?.. Или просто Кац?
Я сидел на броне и мой командный голос разносился очень далеко… Но как и прежде мой собеседник подошел поближе… Его рослая фигура с очень уж пышными усами находилась чуть пониже меня и я со смехом смотрел на уже знакомую мне реакцию… Этот бравый прапорщик из бригадной Роты Могучих Обезьян хоть и занимался постоянным воспитанием необученных питомцев-водителей из автомобильного взвода, но всей своей неугомонной душой рвался в славное донское казачество… Выбрав из двух конкурирующих друг с другом Всевеликих Войск самое ему подходящее, он быстренько записался в казаки и за пару лет дослужился у них до звания «есаул», что вообще-то соответствовало воинскому званию полковника… Но в нашей бригаде он оставался всё тем же прапором из роты материального обеспечения…
Несмотря на эту несправедливость, он страшно гордился своим молниеносным взлётом по карьерной лестнице и при каждом удобном случае пускался в озабоченные рассуждения о насущных проблемах российского казачества… И всякий раз при встрече со мной прапорщик пытался самоутвердиться, старательно намекая мне на моё татарское происхождение… А также на то, что столицу Казанского ханства будто бы захватили именно казаки… Хотя данное событие произошло почти задолго до появления казачьих отрядов… Но я не собирался учить истории этого вконец заматеревшего прапора… Как достойный представитель Башкирского Казачьего Войска я хоть и в грубоватой форме, но зато прямо и откровенно указывал ему на его «местечко»… Из которого он и появился… Моя тактика приносила ощутимые результаты… Поскольку бил я в самое что ни на есть яблочко… И прапорщик приходил в неописуемое неистовство… Как и сейчас…
— Моя фамилия звучит так! — со свирепым выражением он стал декламировать медленно и по слогам. — Пра-пор-щик Кац-цыл-ло… Слышали?
При этом он спросонок допустил маленькую неточность, которой я не преминул воспользоваться… Надо же совершенствоваться!..
— Ой! — искренне «изумился» я. — А я-то думал, что слово «прапорщик» означает всего-то навсего воинское звание! Что-то среднее между сержантами и офицерами… А это оказывается ваша фамилия! Я извиняюсь, товарищ Кацнельблюм!..